Свинец в крови - Рафаэль Кардетти

Я с трудом поднялся. Я никогда не любил драк, в которых перевес сил был настолько не в мою пользу. В таких случаях сами собой напрашивались короткие переговоры.

— Спокойно, — сказал я на всякий случай. — Мы можем нормально поговорить?

— Я проверил счета Наталии за последние два месяца, — ответил мой добрый тевтонский друг. — Она не переводила никаких сумм, достаточных, чтобы купить твою картину. Зачем ты мне наврал?

— Ошибаешься. Видимо, ты что-то пропустил. На днях я покажу тебе счет. Он у меня в сейфе.

— Мать твою! — заорал Кемп. — Мне осточертели твои идиотские игры, Алекс. Если и дальше будешь продолжать в том же духе, то долго не протянешь. Ты плохо кончишь, я это тебе гарантирую.

Он сделал шаг в мою сторону, вид у него был угрожающий. Я попятился и наткнулся на какой-то памятник.

— О'кей, ладно... — произнес я, стараясь удержать равновесие. — Я все тебе объясню. Я хотел зазвать тебя в галерею, чтобы поговорить. Я не придумал другого предлога. Признайся, ты же клюнул. А если подумать, это же было забавно, правда?

— Нет.

Ладно, согласен, Кемпа эта выдумка позабавила меньше, чем меня. Но, насколько я знал, его чувство юмора нельзя было считать эталонным. Если кто-то собирал компанию, чтобы повеселиться, о нем вспоминали в последнюю очередь. Его присутствие часто просто замораживало людей.

— Точно? — настаивал я.

— Точно.

— Правда?

— Да.

Этот немногосложный диалог напомнил мне сборник афоризмов Сильвестра Сталлоне. Чтобы выдержать роль, я чуть было не начал подпрыгивать на месте, делая вид, что бью кулаками по развешанным вокруг бычьим тушам. Последние крохи здравого смысла уберегли меня от этого.

Кемп действительно был готов спустить с меня шкуру. Этот мерзавец вполне мог проделать такое, во всяком случае, физически. Его просто распирало от желания причинить мне какой-нибудь вред.

Я понимал это по его покрасневшему лицу и по всполохам ненависти в глазах.

В отчаянии я огляделся, надеясь привлечь внимание какого-то неведомого спасителя. Я никого не увидел. Казалось, на кладбище не осталось ни одного посетителя.

Кемпу не составит труда меня уничтожить. Я уступал ему килограммов двадцать в весе и сантиметров десять в росте. Несколько правильно рассчитанных ударов кулаком, и все расхождения между нами разрешатся сами собой. Потом ему будет достаточно взломать кованую дверь какого-нибудь старого склепа и сунуть туда мой труп.

Идеальное убийство. Найдут меня только в следующем веке. Мое исчезновение сочтут побегом. Сара Новак выпустит международный ордер на мой арест, в течение какого-то времени полиция будет делать вид, что ищет меня, а потом обо мне все забудут.

Эта перспектива меня совершенно не устраивала, причем по очень простой причине: я не хотел закончить свои дни в чужой могиле. Я хотел получить собственную могилу, на которой будет установлен памятник с моим именем и с фотографией в обрамлении фарфоровых цветочков. Я хотел, чтобы Лола приходила туда поплакать каждую неделю и чтобы она до ломоты в спине протирала мрамор влажной тряпкой.

Мне хотелось, чтобы она помучилась. Она этого заслужила.

И даже при таких условиях я еще не был готов к смерти. Значит, требовалось как можно скорее урезонить этого фанфарона Кемпа. Может быть, его умиротворит музыка? Повинуясь какому-то инстинкту, я начал насвистывать мелодию из «Глаза тигра».

«Дух Рокки, — думал я, сосредоточиваясь на каждом слове, — помоги мне. Молю тебя. Я по двадцать раз посмотрел каждый эпизод. Я ревел, как девчонка, когда Аполло Крид умер на ринге. Хотя бы за это я заслуживаю помощи».

— Заткнись! — занервничал Кемп.

Не желая подчиняться натиску грубой силы, я продолжал свистеть так громко, на сколько хватало силы в легких.

Наступил торжественный момент. Я превратился в последний оплот свободы, противостоящий угнетателю-кровопийце. Мелодия «Глаза тигра» с удвоенной мощью взвивалась в весеннее небо неподалеку от того самого места, где каждый год гремел «Интернационал» в исполнении хора последних коммунистов.

Этого Кемп больше вынести не мог. От его могучей затрещины я перелетел через памятник, на который опирался.

«Спасибо, дух Рокки, дело того стоило...»

Как ни странно, мой кульбит, казалось, успокоил Кемпа. Он опустился на колени возле меня. Я вытянул руки навстречу ему, чтобы защитить лицо.

— Ну, ладно, — сказал он. — Хватит ребячиться. Давай сядем и поговорим, а?

Я кивнул. Во рту еще все горело от удара.

— Драться больше не будешь? — жалобно проскулил я.

— Буду держать руки в карманах.

Брюки у меня были разодраны в клочья, пиджак порван на локте, тело превратилось в сплошной синяк, но свобода мнений восторжествовала. От прилива героизма у меня даже порозовели щеки. Я мог вести переговоры, ничего не стыдясь.

Я решил играть с Кемпом по-честному.

— Тем вечером я хотел заманить тебя в ловушку. Разговорить тебя и записать твои признания, чтобы передать их в полицию. Я приготовил «магнум», чтобы тебя напугать.

Моя исповедь произвела на Кемпа странное впечатление. Он побледнел и сел на могилу напротив меня. Я воспользовался этой минутной слабостью, чтобы закрепить свое преимущество.

— Я не верю, что ты никак не причастен к смерти Наталии, — обвинил его я. — Я убежден, что ты что-то скрываешь.

— Например?

— Почему Наталия меня бросила? У нас все шло хорошо. Разрыв спровоцировало что-то извне. Думаю, что ты приложил к этому руку. Рано или поздно, но я выясню, что ты скрываешь.

Кемп заколебался. Он отвел глаза, потом закрыл лицо ладонями. Он долго сидел в полной прострации, прежде чем снова отважился взглянуть на меня.

— Ну, раз уж мы откровенничаем, я тоже буду честен. Теперь, когда Наталии уже нет, ты имеешь право все знать. Она забеременела от тебя. Убедившись в этом, она сразу позвонила мне. Она была вне себя от радости. Она думала о том, чтобы закончить карьеру и окончательно связать свою жизнь с тобой. Я не мог вынести этого. Я запаниковал.

Это признание застало меня врасплох. Я ждал чего угодно, только не этого.

— И ты уговорил ее бросить меня? Только ради ее проклятой карьеры топ-модели?

— Мы положили на это столько сил! У нее впереди было еще несколько лет прекрасной работы. Она могла бы достичь еще большего!

— А ребенок?

На лице Кемпа появилось смущенное выражение. Он вдруг утратил всю свою уверенность. Я понял, что соотношение сил изменилось.

— Она... она сделала аборт, — пролепетал он. — За месяц до смерти. Я сказал ей, что резкий разрыв упростит ситуацию. Она не хотела, чтобы ты узнал.