Черный кот на рояле, или В возбуждении уголовного дела отказать - Григорий Башкиров

– Оля, что случилось? – наивно спросил он.

– Нет, ничего. Просто, это уже слишком.

– А я что? Сама ведь напросилась. Анекдот вещь такая. Тут, как и из песни слова не выкинешь, – развел руки опер. – Ладно, забудем, не сердись.

Рита молча кивнула и вновь взяла Петю под руку. Некоторое время они брели не разговаривая. Воспользовавшись моментом, Бритвин быстро оглянулся. Улица за ними была пуста. Его пробил неприятный холодок. «А если прозевали? Да не может этого быть», – тут же успокоил он себя. – «Если дед вцепился, то уже не выпустит».

– Вот, уже почти добрались, – проговорила Петина спутница, когда они поравнялись с большим кирпичным домом «сталинской» постройки пятидесятых годов.

– Куда сейчас идти? – Спросил Бритвин, украдкой осматриваясь. Они стояли возле узкого прохода в виде вытянутой вверх арки, соединяющей смежные дома. Его настороженность не осталась незамеченной. Женщина подняла удивленные глаза.

– Ты что, боишься?

– Откуда ты взяла?

– Да так, показалось, – Ритины глаза смеялись. – Я часто поздно возвращаюсь.

– И не страшно?

– Нисколько. Тем более ты рядом. Такой большой и сильный. Сумеешь же защитить слабую женщину?

– Было бы от кого, – проворчал Петя. – Пошли что ли?

Пройдя несколько метров по абсолютно темному арочному пространству, они оказались в большом, заросшем высокими, поскрипывающими на ветру мощными тополями, дворе. Рита потянула Петра направо в сторону одиноко светящегося тусклой лампочкой над дверью подъезда.

– Вот и пришли. Петя, я только тебя попрошу, когда зайдем в квартиру, не шуми. Соседка – бабка склочная. Смертельно больную из себя изображает, хотя всех, наверное, переживет. Разбудишь ее, потом неделю мне житья не даст.

– Ага, – опер согласно кивнул. Он и не прислушивался особо к тому, что несла бандитка. Обычный расслабляющий треп, рассчитанный на то, что клиент развесит уши. Внутренне сконцентрировавшись и готовясь к любой неожиданности, в том числе и отражению нападения превосходящих сил противника, Бритвин вслед за Марго твердо переступил порог. Прямо от входа вверх вел пологий и длинный лестничный проем, заканчивающийся узкой площадкой. Лифт отсутствовал.

Бритвин, к своему изумлению, не испытывал не малейшего волнения. Получалось, как в боксе, которому было отдано почти десяток лет. Весь предстартовый мандраж и колотун куда-то исчезали, как только он пролезал сквозь канаты на ринг. Перед ним, абсолютно спокойным и невозмутимым, находился соперник. Пусть он был выше классом и объективно сильнее. Это Петра совсем не интересовало. Впереди был бой, единоборство, а это вовсе не праздная демонстрация техники и тактики. В первую очередь, это борьба характеров. И обычно победителем выходил тот, у кого он сильнее.

Бритвин вспомнил забавный случай. Это было на чемпионате города. С жеребьевкой откровенно не повезло. В первом же бою ему, молодому перворазряднику, предстояло биться с многократным чемпионом. Петя до сих пор помнил фамилию – Харитонский. «Не повезло», – похлопывая по плечу, констатировал Витька Перепелкин, тяжеловес из «Трудовых резервов», где тренировался и Бритвин. «Это еще посмотрим кому», – проворчал Петя, тщательно бинтуя руки. Витька оказался прав – везение закончилось на двадцать седьмой секунде. А не повезло именно Харитонскому, сломя голову попершему вперед, намереваясь одним ударом покончить с наглым новичком. (Кто-то из доброжелателей довел Петины слова до адресата непосредственно перед боем, что до крайности возмутило последнего). Все закончилось весьма печально. Пропустив Петин коронный встречный удар правой в подбородок, чемпион впал в глубокий нокаут. Хотя в полуфинале Бритвин и проиграл, но если и расстроился, то не очень. Кстати, Харитонский после этого боя с боксом завязал.

Петр улыбнулся. Они поднялись почти до лестничной площадки, когда внезапно погас свет. Быстро пригнувшись, Бритвин отпрянул к стене и

затаился.

«Рота, подъем!!!», – Многократно усиленный мегафоном хриплый голос пьяного мичмана, как иголками, врезался в мозг. «А ну, быстрее, салаги!!! Кому говорю!! Строиться!!!». Трое старшин в белых робах пробираясь по проходу между нарами, без разбору раздавали пинки и зуботычины. – «На ЦП (центральный проход) все, быстро! Кому не ясно!!!»

Семен Горбатов с трудом оторвал голову от обитого дерматином деревянного чурбака нар. Посмотрел на часы – два часа ночи. «Началось», – подумал со злобой. Присел.

– Эй, урод, ты, что не понял? Подъем сказал!!! – тут же налетел на него усатый старшина второй статьи.

– Дай хоть оклематься.

– Я тебя сейчас разбужу! А ну, быстро, «чухнул» вместе со всеми!!!

В отличие от основной массы новобранцев, безропотно и сбивая друг друга бросившихся исполнять приказ, Семен старался сохранять достоинство и, не обращая внимания на истеричные выкрики товарищей младших командиров, слез с жестких досок и встал в строй. Процедура была еженощной и уже привычной. По чьему-то мудрому распоряжению, видимо для сохранения тайны, именно в это время производилась отправка новобранцев из Флотского экипажа к местам постоянной службы – в части и по кораблям. Ровно в два часа десять минут все прибывшее пополнение Краснознаменного флота выстраивалось на заасфальтированном большом плацу и в течение часа, если был дождь – мокло. За это время «покупателям» (офицерам, прибывшим за пополнением) передавалось энное количество молодых военных, которые увозились в неизвестном направлении. После выполнения этого весьма секретного мероприятия, все разгонялись по щитовым казармам, где тут же предавались тревожному сну ровно до шести часов.

Сказать честно, эта каждодневная процедура очень утомляла. Но самое неприятное для свободолюбивой Сениной личности начиналось как раз утром. Здесь число контролеров было значительно больше, и не было никакой возможности хоть на минуту спрятаться от зорко наблюдающего ока. Учитывая огромную пропускную способность экипажа и одновременного присутствия многих тысяч людей на территории, огороженной высоким забором, поверху обвитым несколькими рядами колючей проволоки, все передвижение новобранцев осуществлялось только бегом. Отстающих или сачкующих тут же подстерегали крепкие кулаки и мощные ноги разъевшихся соглядатаев-старшин. Выступать в защиту своих ежесекундно попираемых прав было, по меньшей мере, опрометчиво.

«Концлагерь», – сразу же по прибытии сделал для себя вывод Горбатов. «Да, попал…». А ведь на призывном пункте все выглядело не так мрачно. Обклеенный яркой наглядной агитацией коридор, подтянутый и многозначительный вид офицеров. Семен вообще не особенно переживал по поводу военной службы. Здоровьем его бог не обидел, а еще сказались регулярные занятия спортом. Что-что, а постоять за себя он всегда умел. Но, очутившись за красными кирпичными стенами флотского экипажа, в полной мере ощутил, как глубоко заблуждался. Вся система подавления личности с первых же минут была основательна и, как он сразу понял, наверняка подкреплена научными разработками. Иначе все происходящее было трудно объяснить.