Непобедимый. Право на семью - Елена Тодорова

Внутри, конечно же, потряхивает. Да и снаружи — заметно.

Прикрывая дверь, разбираю постель. Выпрямляюсь и напряженно замираю, когда входит Миша. Не удивляюсь, нет. Просто не знаю, чего именно от него ожидать. Пытаюсь по взгляду понять. И… Скажем так, если бы мы являлись настоящими соперниками и стояли на ринге, я бы уже перемахивала через канаты и бежала. Валит медленно, но неотвратимо.

Я успеваю пылкие речовки манифеста своей независимости приготовить. Но упрямо жду, чтобы Тихомиров начал этот сложный разговор.

— Не надо мне назло делать глупости, — высекает серьезно и без лишних эмоций.

Это совсем не то, на что я рассчитывала.

А что ты ждала, Полина? Чтобы Непобедимый ворвался в спальню с криком «Моя!» и начал, грозно порыкивая, срывать с себя и с тебя одежду?

Нет, конечно… Но не так ведь холодно!

— Что ты имеешь в виду, Миша? — стараюсь звучать так же спокойно, как и он.

Руки на груди скрещиваю. Пытаюсь защититься. Но по правде, Тихомиров не предпринимает никаких усилий, чтобы приблизиться. Сохраняет адекватную дистанцию, как и положено в мире взрослых и сильных людей.

— Только то, что сказал, Полина, — отвечает тем же выверенно ровным тоном. — Если ты нашла этого пацана, добиваясь от меня какой-либо реакции, остановись.

Иными словами: ему плевать?

— А ты не допускаешь мысли, что этот пацан мне просто нравится? — мой голос срывается. Выдает больше эмоций, чем я планировала. Но… В целом мне терять нечего. — Ты думаешь, я такая идиотка, чтобы спать с ним, лишь бы сделать тебе больно?

Да, осмеливаюсь перефразировать его слова. Выставить на кон свои собственные домыслы. Именно то, что чувствую.

— А ты с ним спала?

Хоть вопрос и неприемлемо наглый, интонации не меняются. Однако меня в определенном смысле радует то, что слово «боль» Тихомиров не отрицает. В то, что неосознанно пропустил, не верю.

В груди вспыхивает какая-то надежда. Вместе с ней появляется жгучее и ноющее тепло.

— Нет, Миша, — говорю твердо. Давлю на каждый звук. И с неоправданной мстительностью добавляю: — Пока еще нет.

Зачем? Жду какой-то реакции?

Взрыва, не меньше.

— Не води его к сыну, — вот, что Тихомиров выдает вместо того вала, что я ожидаю.

— Я не водила… Не собиралась, — оправдываюсь, как та самая идиотка. Ненавижу себя, но заткнуться не могу. — Алик просто подвез меня, а вы с Егором были на улице и… В общем, так совпало. Непреднамеренно.

— Постарайся, чтобы больше не совпадало.

— А ты? — выпаливаю резковато. — Ты не будешь знакомить сына со своей любовницей?

Господи, зачем я это спрашиваю?

Тихомиров мрачно сводит брови и пронизывает меня очередным убийственным взглядом.

— В данный момент у меня никого постоянного нет, — заверяет так же холодно. — Если я правильно понял, и тебя волнует именно это…

Договорить ему не даю.

— Конечно же, меня не это волнует! — отрицаю слишком горячо. — Я лишь беспокоюсь о сыне.

Миша в ответ сдержанно кивает. Сжимая челюсти, жестко вдыхает и, наконец, говорит:

— Я тебя услышал. Надеюсь, и ты меня тоже.

— Конечно!

Еще какое-то время прожигает меня взглядом. Только им и выказывает эмоции. В остальном — нерушимая скала. Знаю, что могла бы при желании достучаться… Взорвать его… Но отчего-то не решаюсь. Кажется, то, что он сейчас сдерживает, страшнее всего предыдущего.

Думаю об этом… Полновесно осознаю… И задыхаюсь.

Неужели задело сильнее, чем то, что не сказала о беременности? Неужели все-таки ревнует? Неужели все еще любит?

Грудь такой хлесткой и горячей волной окатывает, с трудом выдерживаю, чтобы не содрогнуться.

Почему же Миша молчит?! Сколько можно?!

— Спокойной ночи, Полина.

Разворачивается и покидает мою спальню, прежде чем я способна с ним попрощаться.

Разве мы поговорили? Разве это разговор? Разве выяснили все, что болит?

Как же я устала от этой неопределенности, сомнений, перманентного напряжения!

На самом деле чувствую себя изможденной. Однако понимаю, что не усну. Вспоминаю слова Миры и вдруг решаю попробовать. Все принадлежности в наличии. Перевезла от родителей перед началом учебы. Только не думала, что придется так быстро воспользоваться. Практических заданий ведь еще не было.

Надеюсь, что рисование, как когда-то давно, поможет выплеснуть все те эмоции, которые нет права выказывать в реальности. Никаких идей изначально у меня не возникает. Я просто берусь за карандаш, чтобы сделать быстрый набросок, который впоследствии смогу заполнить красками, и с некоторым удивлением наблюдаю за тем, как из-под грифеля появляется три человеческих фигуры — мужчина, женщина и ребенок. Изумляет меня эта картинка, потому как раньше я ничего подобного не рвалась рисовать. Я в принципе не люблю изображать людей. Это прерогатива мамы. Она по портретам мастер. Я же… Никогда даже Мишу не бралась рисовать. Зачем? Есть ведь фотографии. А сейчас что? Ни на одном фотоснимке нет нас вместе. Втроем. И не должно быть. Но… Остановиться не могу.

Полина

— Значит, не едешь сегодня в универ?

— Нет, Мира, — выдыхаю в динамик отрывисто.

Перехватывая телефон, прижимаю удобнее к уху и иду к двери. У выхода оглядываюсь и осматриваю кухню, чтобы убедиться, что все убрала.

— А что собираешься делать? — напоминает о себе подруга.

— Взялась за эту картину, нужно рисовать… — делюсь мыслями по пути в свою спальню. — Тетя Поля забрала Егора. Есть шанс сосредоточиться, пока вдохновение не прошло.

— Ну да… — поддерживает Мира. Слышу, что-то роняет и чертыхается. Вздрагиваю, когда после паузы выкрикивает: — Куй пока горячо! Я очень рада, что ты взялась за работу. Не терпится ее увидеть, — теперь ее голос слегка подрагивает от эмоций. Я прикрываю глаза и улыбаюсь. — О, вижу во дворе маму с Егоркой. Приехали, идут в дом… Мне… О, Боже! Блин, я опаздываю! Позвоню тебе, как выдастся минутка.

— Давай, Мирочка, хорошего дня!

— И тебе, принцесса! Целую!

— Целую!

Бросаю телефон на кровать, раздвигаю шторы, чтобы из окон поступало больше дневного естественного света и сажусь у мольберта. Улыбка тут же растягивает мои губы. До завершения еще далеко, но мне уже нравится то, что получается.

— Так… — выдыхаю машинально.

Подготавливаю краски. Перебирая кисти, выбираю самую тоненькую. Сосредотачиваюсь на холсте. Вздрагиваю, когда улавливаю в коридоре шаги. Дверь без стука отворяется. Я резко оборачиваюсь, чтобы… Столкнуться взглядами с Мишей.