Твои нежные руки - Розмари Роджерс

Дон Карлос пожал плечами, но, вспомнив, что в темноте вряд ли виден красноречивый жест, со вздохом пояснил:

— Трудно сказать. Она сдержанна, как все англичане.

— Она американка. И я не согласен с вашим мнением.

— Очевидно, вы не пытались завести с ней более теплые отношения, — отпарировал дон Карлос. — Эти девственницы так и шарахаются от малейшего знака мужского внимания. Но я часто ее навещаю, осыпаю комплиментами, всячески выражаю свое обожание. Все это не составляет никакого труда, тем более что против всех моих ожиданий она умна и любезна.

— А вот это совсем неплохо. Было бы еще лучше, если бы ее любезность не имела пределов.

— Я бы тоже не возражал, — признался испанец, вновь пожимая плечами.

— Еще бы! Мисс Кортленд не только прелестна, но и очаровательна. Только помните: следует как бы ненароком заинтересовать графа. Отвлечь его просто необходимо. Его вмешательство может все испортить.

— Не пойму, каким образом…

— И не нужно. Это вас не касается. Ваше дело — выполнять приказы.

Ах, не того он ожидал, соглашаясь на роль, которую играл сейчас. Но все не так плохо, поскольку Амелия на редкость красива, а он не из тех людей, которые отказываются от представившейся возможности. Да и неплохо насолить Девереллу: уж очень он высокомерен и не скрывает презрения к какому-то испанцу. Взирает на дона Карлоса, как на грязь под ногами! Возмутительно! Да не будь испанского восстания, побудившего Наполеона разделить свои силы и броситься на защиту завоеванных территорий, вся Британия, возможно, уже была бы под властью Франции! Нет, Девереллу следует быть более благодарным и вернуться в армию, вместо того чтобы совать нос куда не следует и расстраивать хрупкое равновесие сил. Если французы возьмут Англию, вся Европа будет стерта с лица земли, а он не имел ни малейшего желания жить под властью корсиканца!

— Граф слишком близко подобрался к истине, — пробормотал посланец. — Если его немедленно не выманить из Англии и не положить конец расследованию, придется применить более радикальный метод, а это пока нежелательно.

— Не столько граф, сколько его наемник, этот проныра кокни. Он становится опасным.

— Я лично управился с Джемми Тейлором. Больше он ни слова не проронит — ни Девереллу, ни кому-либо еще.

Дон Карлос тихо рассмеялся:

— И после этого испанцев считают безжалостным народом! Но по-моему, страшнее англичан никого не найдешь. В вас нет ни страсти, ни пыла. Одна одержимость.

— Ваше мнение меня не интересует. Делайте все, что от вас требуют, и получите достойное вознаграждение.

— Верните мне титул и владения. Меньшего я не приму. Почему это Веллингтон настаивает на том, чтобы держать своих солдат постоем в моем поместье?! Невыносимо!

— А по-моему, куда хуже — отдать его Наполеону.

Не находите? — сухо осведомился собеседник. — Не забывайте об этом. Если мы потерпим крах, французы еще могут победить.

— Не понимаю, каким образом это возможно, и почему графа во что бы то ни стало следует устранить.

— Еще раз повторяю: не лезьте не в свои дела и продолжайте в том же духе. Используйте мисс Кортленд как угодно, лишь бы граф не докопался до правды. Он вернулся в Англию в самое неподходящее время, и если есть иной способ заставить его покинуть страну до… не важно. Это вас не касается. Если понадобится, женитесь на ней, лишь бы убралась из Англии вместе с вами, а граф наверняка помчится следом.

И тут дон Карлос неожиданно распознал знакомые нотки в бесплотном голосе, но незнакомец уже исчез.

Дверь чуть приоткрылась, так что свет из коридора упал на высокую, закутанную в плащ фигуру, и тут же все исчезло. Испанец тяжело опустился в кресло, гадая, уж не ввязался ли в чересчур опасную игру. Но что оставалось делать? Эти англичане умеют плести интриги не хуже испанцев, но по какой-то причине опасаются прикончить Деверелла, что, по его мнению, было бы самым верным методом устранить угрозу.

Но ничего не поделаешь, он удвоит усилия, чтобы завоевать прелестную мисс Амелию, еще одно ценное приобретение в добавление к возвращенным богатствам и титулу, которых Веллингтон угрожал лишить его своим присутствием. Теперь, пожалуй, стоит обдумать, как лучше покорить ее сердце.

Столицу окутал нестерпимый холод, и Деверелл, нетерпеливо поеживаясь и переминаясь с ноги на ногу, ожидал появления Джемми Тейлора. Кокни опаздывал куда больше обычного. Правда, он никогда не появлялся в назначенное время, но был готов на все ради нескольких монет. Теперь же прошло уже больше часа, если судить по звону колоколов церкви Боу, и становилось очевидным, что он не придет. Девереллу пришлось удалиться.

К тому времени, как карета остановилась у Бикон-Хаус, он окоченел настолько, что был готов отдать все за глоток бренди и зажженный камин. Пока Бакстер принимал каррик и шляпу, граф осведомился, где сейчас бабушка.

— Уехала с миссис Фрай, милорд.

— Господи, в такую погоду?

— Именно, милорд. Похоже, речь шла об ужасающих условиях в одной из тюрем.

— Кошмар, — пробормотал граф. — Они ее в гроб сведут, если я не положу конец этой бессмыслице. Подожду леди Уинфорд в библиотеке. Там горит огонь?

— Нет, милорд. Сегодня суббота.

— Суббота… А, да, у слуг выходной. Держи она штат побольше, было бы кому растопить камин!

— Ее светлость считает, что в хозяйстве необходима экономия и следует разводить огонь только там, где это необходимо. Но я растоплю для вас камин, милорд.

— Не стоит, Бакстер. Я вполне способен сам это сделать. Позвоню вам, если понадобитесь.

Он направился в библиотеку, все еще размышляя о таинственном исчезновении Джемми Тейлора. Сам Холт сегодня навестил Кокрина и уехал донельзя раздраженный упорным отказом шотландца вернуться на родину, где он был бы в безопасности. И не зря на обратном пути его поджидала засада: за Кокрином по-прежнему следили, и, по мнению Холта, вовсе не французы.

Неприятные подозрения усиливались с каждым часом, хотя граф считал их слишком невероятными, чтобы принять во внимание. Но почему прилагаются столь настойчивые усилия, чтобы вернуть его в армию? Вчерашнее нападение только подтвердило его предположения, и граф цинично подумал, что для британского правительства куда более затруднительно позволить Кокрину проповедовать свои идеи, чем держать его в укрытии весь остаток жизни.

Изощреннейшее унижение, превосходный метод обезоружить Кокрина, запугать и заставить молчать. В таком состоянии он вряд ли выдаст секрет нового оружия.

А это означает, что вмешательство Холта крайне несвоевременно, и парламент предпочитает спрятать Кокрина в каком-нибудь темном, Богом забытом уголке.