НОВАЯ ЖИЗНЬ или обычный японский школьник - Виталий Хонихоев

Это только кажется, что этот кружок — безобидные милые девочки, которые мило дружат между собой. На самом деле даже не Дзинтаро-кун с его бульдозерной мордой является тут сияющей вершиной эволюции и высшим хищником нашего бульона жизни. Нет. Дзинта, конечно же акула, с ее маленькими, подслеповатыми глазками, но с потрясающим чутьем на кровь и трепыхание жертвы. И большая белая акула, самая крупная, самая хищная из них, та, из фильма «Челюсти».

Но на самом верху нашей пищевой цепочки — не акула-Дзинта, а эти мило хихикающие в своем кругу девушки. Они — высшие хищники, так называемые ultimate predator, сверххищники, те, кто питаются даже хищниками. Они — косатки, киты-убийцы. Легко разрывающие акул на части. В 1983 году возле мыса Доброй Надежды заметили двух таких косаток. И через некоторое время заметили, что акул в том месте больше нет. Акулы предпочли убраться оттуда, потому что милые черно-белые «малышки» практиковали развлечения с акулами в духе «спорим, я съем твою печень, пока ты еще жива». Они и не ели ничего кроме печени, гурманы. А происходит это потому, что кроме массы, силы и зубов — самым важным инструментом хищника является мозг. А у косатки есть и то и другое. А любой, у кого есть мозг — рано или поздно начинает скучать. Акулы не играют со своими жертвами, их мозг устроен просто и там нет места абстракции. Если они хотят есть — они нападают. Не хотят — не нападают. Все, на что способно акулье мышление — это попробовать что-то на вкус. Все.

Но косатки… они именно развлекаются. Потому что они — умные и в океане нет никого, кто бы мог составить им конкуренцию. Потому они выедают печенку у еще живой акулы и «отпускают» ее. Потому они играют в волейбол тюленями, выбрасывая их из воды со страшной скоростью. Потому они съедают язык у китов… и тоже «отпускают» их. И в нашем классе, в нашем море-океане, ультимативными хищниками являются именно они — «девочки с косметикой». Они — самые красивые (по крайней мере так себя позиционируют), у них достаточно денег на хорошую косметику и смартфоны последней модели. Они формируют так называемую «повестку дня». И я более чем уверен, что фоточка Томоко утекла в чат класса с телефона какой-то из них. Потому что ультимативным хищникам бывает скучно.

И когда Наоми-тян за рукав потянула меня под лестницу — это потому, что она хочет уберечь меня от зубов китов-убийц нашего класса. Она и сама не так уж высоко стоит в этой табели о рангах, она знает свое место и понимает, что так же беспомощна перед ними, как и Томоко. В этой социал-дарвинисткой борьбе каждый сам за себя. И то, что она просит меня не высовываться на самом деле означает что она за меня беспокоится. Она просит меня отойти в сторону и не мешать им доедать Томоко.

Да, прямой конфликт с этой группой сверххищников будет весьма проблематичен и нежелателен. Я бы хотел избежать конфронтации. Это с акулами, вроде Дзинты легко — ему навалял два раза и порядок. Такие как он даже зла потом держать не будут — все же по правилам было. С такими даже подружиться можно будет.

Совершенно другой коленкор «девочки с косметикой». Такие никогда не простят, никогда не забудут и приложат все усилия, чтобы уничтожить угрозу. А любой вызов они воспринимают как угрозу своему положению. С мужиками намного проще. Я знаю как вести себя в мужском коллективе. Сразу находишь самого крутого в местном муравейники и вступаешь с ним в конфликт. Потом — откатываешь. И вы уже друзья. Если не действует — бьешь ему морду. Все, ты свой в коллективе. Дальше уже сам можешь выбрать себе позицию.

Но это может пройти только с мужиками, мальчиками, пацанами. И никогда не пройдет в женском коллективе. Девушки не будут соблюдать правил и договоренностей, они как чертовы ниндзя — готовы нанести удар в спину, отравить еду, построить заговор и так далее. Потому что самый важный инструмент ультимативного хищника — это его мозг. А таких как Дзинтаро — они едят на завтрак.

Так что беспокойство старосты я понимаю и даже где-то разделяю его. На самом деле совету сверххищников класса ничего не стоит уничтожить репутацию и саму жизнь у любого подростка в классе. Если они возьмутся за дело всерьез, да с огоньком и выдумкой… в общем это не то, чем бы я хотел заниматься в своей новой жизни. Потому что такая война это как с стаей медоедов биться. И потом, мужчинам всегда не с руки в такие разборки лезть, у нас изначально минус в карму идет. Лучше держаться подальше, это точно.

Потому я уверяю Наоми, что не буду никуда лезть и что в субботу к ней приду обязательно. После этого — идем в класс. Но не вместе, чтобы не вызывать кривотолков, а по отдельности — сперва она, а уже за ней, держась на почтительном отделении — я.

Пока мы разговаривали с Наоми — класс уже успел заполнится. Я протолкался к своей парте и сел, поискав взглядом Томоко. Она уже пришла и сидела на своем месте. Поставив портфель и выложив учебник с тетрадью — я встал и подошел к ней. Она вздрогнула и подняла глаза.

— Привет. — сказал ей я: — с тобой все в порядке?

— П-привет… — сказала она и моргнула. Потом залилась румянцем: — да, спасибо. Мне уже лучше.

— Ну и хорошо — говорю я: — если что — не стесняйся, обращайся.

— Обязательно — кивает она, уже уверенней: — обращусь.

— Ладно. — я улыбаюсь ей и иду к своему месту. На полпути меня перехватывает Хироши.

— Кента-кун — качает головой он: — вот любишь ты гусей дразнить. Нашел с кем разговаривать. Это бросает тень не только на тебя, но и на нас.

— Наверное стоит начать с того, что никаких «нас» нет — отвечаю я, садясь за парту: — к сожалению или к счастью, но ты меня, Хироши не привлекаешь ни в каком смысле.

— Как это нет? — удивляется он: — а, так ты записку не читал. Читай давай.

— Так это от тебя записка? — говорю я, открывая портфель и доставая оттуда записку: — в любом случае ответ — нет, Хироши-кун. Я только сегодня утром сказал своей маме что я по девочкам, не хотелось