Клариса. По ту сторону холста - Олла Дез

точно так же рванула его сюртук и пуговицы полетели со звонким стуком по комнате. А руки Рихарда уже задирали мои юбки. Я зашипела, как разъярённая кошка, когда не смогла справиться с поясом на его штанах, и, поняв причину моего недовольства, Рихард сам расстегнул ремень. На пол полетела рубашка, а шнуровка моего платья, боюсь, уже не подлежала восстановлению. На пол отправилась шапочка с моей головы, а Рихард запустил в мои короткие волосы руки, впечатывая меня в стену рядом с дверью. Я оплела его ногами и откинула голову, давая ему доступ к моей шее. Рихард что-то прорычал и снова врезался в меня. А я наслаждалась каждым его движением, полностью покоряясь и растворяясь в этом мужчине.

Газеты еще недели на все лады превозносили невиданную храбрость, смелость и доблесть, проявленную герцогом при ликвидации последней банды разбойников. А еще через неделю мои волосы и в самом деле отросли до первоначальной длины.

Вместо залуженной награды, Себа засадили за доработку всех его зелий и порошков, что он использовал на бандитах. Бедняжка Себ не вылезал из личной лаборатории, которую ему, по распоряжению герцога, выделили в университете. Несмотря на жуткую занятость, он был страшно горд. О личной лаборатории он рассчитывал помечтать только лет через пять. И то только помечтать. А тут выделили.

Габби отправили на практику к мэтру Гердизу, тому самому, что вытащил Ги из тюрьмы по несправедливому обвинению в похищении Моны Лиззи. О таком братец, в отличие от Себа даже не мечтал. Он приползал из конторы и взахлеб стал рассказывать о юридических тонкостях и прочих прелестях адвокатуры.

Свен благородно отказался бы от любой, даже самой щедрой возможности его отблагодарить. Но когда ему пришел пригласительный на участие в серии лекций и практических занятий самого Хосе Сарториуса, он не смог отказаться. И вскоре я уже любовалась его новыми работами и восторгами о своем гениальном учителе.

Как-то вечером я сидела в объятьях герцога перед камином, и он неожиданно спросил.

— Помнишь, ты жаловалась на юных несок, которые идеализируют разбойников?

— Да. А что?

— Я кое-что купил недавно. Хотел тебе показать. Пойдем. — И он потянул меня за собой.

Мы прошли в одну из галерей его замка, где стоял мольберт с картиной в раме. Так он обычно ставил передо мной картины, которые хотел, что бы я просмотрела магией. Ему не нравилось идея моего вставания на скамейку, чтобы дотянуться до полотна, висевшего на стене. Потому что я иногда прикасалась по наитию и к верхнему углу картины. И, если она была большая, не дотягивалась.

На картине был изображен лежащий навзничь молодой мужчина. Очень красивый. С чёрными вьющимися волосами, с сильным телом и широко распахнутыми мертвыми глазами. На груди у него была кровавая рана, из-за пояса торчал большой кинжал. Над ним, схватившись за голову, стояла молодая девушка, которая была в ужасе от произошедшего. Она пока не плакала, а только пыталась осознать его смерть.

— Картина называется «Смерть разбойника». Я купил её в память обо всем, что произошло. Хочешь дотронуться?

Разумеется, я хотела, и, проведя сначала по раме, аккуратно прикоснулась к убитому мужчине.

Мужчина смеялся и помогал девушке, которая стояла рядом и тоже что-то рисовала. Два мольберта стояли рядом. Молодые люди были молоды, красивы и веселы. А еще влюблены. Художник был влюблен точно, страстные взгляды, что он бросал на девушку, были очень красноречивы. А вот девушка скорее кокетничала, и ей явно льстило внимание художника. Видение ушло, а я посмотрела на любимого.

— Кто это?

— Художника зовут Леопольд Роберр. А девушку, по всей видимости, Шарли Бонапарт. Он её очень любил. А когда она оставила его и вышла замуж за богатого и магически одаренного аристократа, он покончил с собой. Был еще молод и не написал и половину того, что бы мог.

— Это же ужасно, — прошептала я потрясенно.

— Шарли вышла замуж, но умерла во время беременности. Ей вздумалось на последних месяцах самой поехать рожать в город со своей виллы. Вместо того, чтобы вызвать к себе врача. В дороге началось внутреннее кровотечение, и она погибла вместе с ребенком.

— Как грустно.

— Да, печальная история. Леопольд Роберр длительное время писал разбойников. У него есть целый цикл, посвящённый им. На его картинах все разбойники и их подруги и жены красивы, романтичны и благородны. Его картины очень популярны в окрестностях горы Монте-Субозиро.

— Тогда становится более понятно реакция местных юных несок.

— Я только очень надеюсь, что нам больше не придется попасть в их логово, — сказал Рихард обнимая меня.

Я кивнула. Объятья любимого мужчины гораздо приятнее притона разбойников.

Глава 14. «Портрет Клариссы Строцци» Тициан Вечеллио

«Когда б не он, мы жили бы во мраке.

И не познали б красоту земли»

Гуго фон Гофмансталь пьеса «Смерть Тициана»

— Ты не можешь так поступать! Рик, опомнись! — Арчи говорил громко его было слышно не только под дверью кабинета, возле которого я стояла, но, по-моему, раскаты разносились по всему коридору.

— Поздно, Арчи. Я уже ничего не смогу изменить! — совершенно спокойно ответил Рихард.

— Ты уверен? Может еще что-то можно сделать? Да и сколько вы вместе? Четыре месяца? — уже тише спросил Арчи.

Мне все так же было слышно каждое слово. Я стояла под дверью кабинета Рихарда, как мышка, стараясь понять, из-за чего такой шум.

— На самом деле, приди ты еще три месяца назад, возможно, я бы смог что-то отменить. Но сейчас я привязал Клари крепче флагмана в порту. Ни один шторм не унесет, — все так же спокойно ответил Рихард.

— Рик, но зачем? — устало спросил Арчи. Он больше не орал. И это пугало.

— Зачем? А где я, по-твоему, найду вторую такую, Арчи? Ты не видел её тогда в склепе. Она стояла между призраком и братом, защищая его, и орала на трехсотлетнюю мумию, объясняя той, что она в жизни сделала не так. И при этом ей было безумно страшно. Но она стояла. Многие твои знакомые способны на это?

— Пальцев на одной руке хватит.

— А сколько при этом из них будет женщин? — Рихард встал, и я услышала звон стекла.

— Ни одной. Давай лучше наливку. Ну его, это твое, вино, — ответил Арчи.

— Знаешь, когда я её там, в пещере, увидел, понял, что теперь меня точно никто не убьет. А вот всем остальным не поздоровится. Ведь она наверняка и братиков своих позвала меня спасать. И так и вышло. Я смотрел на нее