Искусница - Елена Хаецкая

Евтихий лежал неподвижно и пытался сообразить: все равно ему или нет. Стоит пытаться встать на ноги, дать отпор, вообще как-то проявить себя — или можно и дальше лежать лицом в луже и просто ждать, пока назойливый тип уберется?

Второй удар сапогом, на сей раз в бок, очевидно, был призван ускорить мыслительные процессы.

— Вставай, — сказал голос примирительно. — Ты простудишься, а мне нужны здоровые солдаты. Ты давно здесь?

— Нет, — пробурчал Евтихий.

Он поднялся. Грязная вода текла по его лицу и одежде. Носатый ухмыльнулся.

— Скоро тебя прополощет, будешь чистенький. Чего здесь в избытке, так это воды. Оно и к лучшему, еще никто не умер от жажды. А вот двое парней у меня заживо сгнило, представляешь?

— Да, — сказал Евтихий.

— Смотри-ка, разговаривает! — обрадовался носатый. — Меня зовут Мар-и-виль. Моревиль, как здесь произносят. Усвоил?

— Для чего? — спросил Евтихий тихо.

— Для того, что я теперь твое начальство, — хохотнул Моревиль. — Я тебя нашел, ты мой солдат. Возражения?

— Какие могут быть возражения, когда ты пинаешься сапогами, — сказал Евтихий.

— Это ты прав, — согласился Моревиль. — У меня еще кулаки есть, вот такая здоровенная алебарда, я ее возле куста оставил, и нож на боку. Нож могу показать прямо сейчас.

— Верю, — отмахнулся Евтихий.

Моревиль уселся рядом с ним на корточки, покачал здоровенным задом.

— Что, голова болит? — осведомился он. — Здесь у всех болит поначалу. Тебя кто сюда отправил?

— Авденаго.

— Звучит по-троллиному.

— Так и есть. Авденаго — тролль.

Моревиль прищурился, разглядывая профиль Евтихия.

— А ты, вроде как, нет… У вас там, наверху, опять война?

— Наверху? — не понял Евтихий.

— А откуда ты, не сверху?

— А где я теперь — внизу? — вопросом на вопрос ответил Евтихий.

— Ладно, — Моревиль махнул рукой. — Ты мне нужен, солдат, поэтому я сперва с тобой немного поговорю. Чтобы ты понимал, где ты находишься и что с тобой теперь будет.

— Ясно, — сказал Евтихий. — У тебя хлеба не найдется?

— Есть яблоко, только наполовину гнилое.

— Давай гнилое.

Моревиль сунул руку за пазуху и вытащил оттуда очень маленькое и невероятно мятое яблочко. Евтихий схватил его, сунул в рот и принялся жевать. Моревиль смотрел на него с усмешкой.

— Здесь все поначалу голодные… Ты слышал о Кохаги?

Евтихий пожал плечами. Этот жест можно было истолковать как угодно, но Моревиль не стал тратить время на толкование. Он просто продолжил:

— Кохаги был скороходом. Он умел проходить большие расстояния за очень короткий срок. Понимаешь, что это значит?

— Не совсем.

— Это значит, что он проделывал новые ходы. Ты видел червяка в яблоке, которое съел?

— Нет, — сказал Евтихий, — я его съел.

— Вот этим-то и плохо бездумное пожирание всего, что видишь, — философски заметил Моревиль. — Ладно, я тебе попробую описать. Червяк проделывает в яблоке ходы. Так и Кохаги. Он проделывал ходы. Они были нужны самому Кохаги, но абсолютно не были нужны всему остальному человечеству. Тем не менее ходы остались. Они сплелись в особый мир. Ты находишься в этом мире. Я нахожусь в этом мире. И еще куча парней, которым не повезло, и толпа бабенок, которым не повезло еще больше. Все мы здесь и не знаем, как выбраться.

— Хочешь сказать, что скороход ходил подземными путями?

— Все гораздо хуже, — ответил Моревиль. — Ты потом поймешь. Кохаги протоптал новые дороги в Истинном Мире. Это что-то вроде подвала, если угодно.

— И здесь постоянно идет дождь, — предположил Евтихий.

Моревиль шумно фыркнул.

— Дождь? Наименьшее из здешних зол! Здесь постоянно идет война. Понял теперь, солдат?

Евтихий медленно покачал головой.

— Почему?

— А кто его знает — почему… Не нами заведено, — Моревиль пожал тяжелыми плечами. — Не нам и заканчивать. Это подвал человечества, солдат. Идем, отведу тебя к ребятам. Как тебя зовут-то?

— Евтихий, — сказал Евтихий.

— Уже сражался, а?

— Да.

— Ну вот, я и вижу: хороший солдат. Идем, давай руку. Здесь всех поначалу тошнит, потом привыкнешь и все пройдет.

Евтихий вцепился в руку Моревиля, чтобы не упасть. Вместе они выбрались на дорогу и заковыляли под дождем в ту сторону, где виднелся дымный столб от костра, каким-то чудом горевшего на поляне.

* * *

Крепость была совсем небольшая. Она стояла на холме, окруженная полями: когда-то там выращивали пшеницу или рожь. Переломанные черные колосья были втоптаны в грязь. Озера темной глины окружали холм. Крепостные стены, сложенные из камней на высоту в полтора, а кое-где и в два человеческих роста, зияли дырами, наскоро залатанными: защитники закрыли бреши бревнами или просто залепили комьями глины.

Обломки таранов, сгоревшие палатки, даже непогребенные трупы валялись на поле и на склоне холма. В нескольких местах на камнях остались черные потеки — там во время штурма на головы атакующих проливалась горячая смола.

Осаждающих на поле перед крепостью было человек пятьсот. Палаток десять-двенадцать выделялось на плоской равнине.

Над кострищем — одним из множества — имелся навес; его окружали телеги: Евтихий насчитал пять и еще две поодаль.

Возле костра возилась костлявая женщина с лошадиным лицом, Она помешивала палкой в котле и время от времени стряхивала серую пену на землю. У нее были острые скулы, а из-под платка выбивались жесткие волосы грязно-желтого цвета.

Глянув искоса на Евтихия, Моревиль хохотнул:

— Здесь водятся и посимпатичнее. Одна — вон в той палатке.

— Это твоя палатка? — спросил Евтихий.

— Моя. И девчонка, которая внутри, — тоже моя, — предупредил Моревиль. — Впрочем, я ей не препятствую, лишь бы ко мне возвращалась. Только она все время ревет. Скучная.

— Ясно, — сказал Евтихий.

Моревиль почему-то рассердился:

— Что тебе ясно?

— Если бы я был девчонкой и оказался здесь, я бы тоже все время ревел, — объяснил Евтихий. — Впрочем, я и так едва удерживаюсь.

— Отсюда нет выхода, — сообщил Моревиль. — Поэтому постарайся устроиться как можно лучше. Ты здесь навсегда. До смерти, понял?

— А что там, за крепостью? — спросил Евтихий.

— Там заканчивается наш тоннель, — объяснил Моревиль. — Тупик. Если в другую сторону идти, найдешь просто второй тупик, и все.