Комбат против волчьей стаи - Андрей Воронин

— А это не приемник? — поинтересовался Щукин.

— Не приемник, это моя квартира.

И Щукин, и Комбат всю дорогу молчали, не желая выдавать свои тайны перед таксистом. Наконец, машина остановилась. Комбат расплатился.

— Выходи, — сказал он Щукину.

— Куда мы пойдем? — все еще ожидая подвоха, осторожно осведомился бывший боевой капитан советской армии.

— Пойдем ко мне домой, чайку горячего выпьем, побреешься, помоешься, почистишься. Может, станешь похожим на человека.

— Я и так на человека похож. Думаешь, у меня квартиры нет? Есть! И в центре.

— Ладно, есть, так есть. Только тебе в ней нет места.

— А ты откуда знаешь?

— Да уж знаю, — махнул рукой Комбат, взял Щукина за локоть и сказал, — только квартира у тебя не в центре Москвы, а центре Калининграда, и жена тебя на порог не пустит.

— Стерва она! Стерва! Самая настоящая. Но ничего, я с ней разберусь, вот увидишь, разберусь.

— Уцелеешь, разберешься, — Комбату все это уже изрядно надоело. — А пока пойдем ко мне.

Щукин понял, что Комбату известно о нем многое и присмирел. Они поднялись на лифте. Рублев открыл дверь и, указав рукой, пригласил гостя.

— Заходи.

— А у тебя жена есть? — опасливо осведомился Щукин.

— Вот этого добра у меня пока еще нет.

— Странно-странно, такой мужчина видный, а жены нет. Что-то здесь не так, может, ты какой-нибудь больной?

— Сам ты больной, — засмеялся Комбат, заталкивая Щукина в квартиру и закрывая дверь.

Ключ он сразу же опустил в карман, мало ли чего взбредет в голову этому сумасшедшему афганцу. Щукин осмотрелся, увидев фотографию над диваном, подошел к ней, а затем посмотрел на хозяина.

— Ты что ли?

— А то кто же, ты?

— Так ты майор выходит?

— Майор.

— Значит, придется выполнять твои приказы.

Все-таки субординация. А я до майора не дослужился, война, слава Богу, кончилась. А если б не кончилась, точно б дали звезду, все уж к тому шло."

— Пока я тут поесть соберу, ты иди в ванную, помойся, бороду сбрей. Там бритва, идем покажу.

Комбат показал свою опасную бритву.

— Да без бороды мне, майор, в метро никто и гроша ломаного не даст. Что это за герой без бороды?

— Давай брейся, а то за тебя, действительно, гроша ломаного не дадут, знаешь, что дохлый кот, что дохлый лев, за одного и за другого, вообще, ни хрена не дадут.

— Знаю — Вот и давай — Я этой бритвой не умею.

— — Так что, может, мне тебя побрить.

— Побрей, — сказал Щукин, гордо выпятив вперед бороду.

Комбат схватил, сжав в кулак, бороду, взял кухонный нож и одним махом отполовинил основную красоту и гордость афганского ветерана, капитана Щукина.

Потом сунул клок бороды ему в руку.

— Вот тебе и мочалка, — затолкал его в ванную и закрыл дверь.

Сначала слышалось ворчание — злое и недовольное" потом зашумела вода, а минут через восемь Комбат услышал, что его гость что-то негромко напевает, бравурное и глупое, типа «Не плачь, девчонка, пройдут дожди».

Наконец, дверь ванной комнаты распахнулась.

До пояса голый, обкрученный полотенцем, появился капитан Щукин. Без бороды, помолодевший, он смотрелся совсем другим человеком, лет тридцати, загорелыми у него были лишь кисти рук и лицо до верхней губы. Побрился капитан Щукин довольно странно, оставив бакенбарды, торчавшие в обе стороны на добрых сантиметров восемь.

— Ты похож на пожарника, капитан. На пожарника.

— Я похож на артиста.

— И на артиста тоже, — рассмеялся Рублев, — только из погорелого театра.

— Что, тебе не нравится?

— Бакенбарды не нравятся, больно уж запоминающиеся.

— А твои усы что, не запоминаются?

— У меня усы нормальные.

— Так что, ты хочешь сказать, бакенбарды ликвидировать?

— Соображаешь.., ликвидируй.

— Жалко, это последнее, что осталось.

— Я тебя еще потом постригу. И вот, на, оденься, — Рублев вытащил из стенного шкафа свою старую тельняшку, выстиранную, отутюженную и джинсы. — Вот тебе еще трусы.

— Спасибо.

— А все твое прежнее барахло я сейчас занесу в мусоропровод.

— Э-э, погоди, погоди, там у меня документы в заднем кармане.

Когда документы появились на свет, Комбат хмыкнул. Документы были в таком виде, что никакой эксперт, даже самый опытный и видавший виды, не решился бы определить подлинные они или пропущенные через мясорубку.

Комбат брезгливо забросил одежду в полиэтиленовый пакет, оставив в покое лишь китель, понес в мусоропровод. Когда же он вернулся, Щукин уже сидел за столом, поставив в центр запотевшую бутылку водки, извлеченную из холодильника.

— А ты ничего живешь, запасливый, выпить, пожрать есть.

— Ничего, живу не тужу, — :.сказал Комбат, — если неймется, полстакана выпей, но не больше.

— А ты? — спросил Щукин.

— Нет.

— Что? На профилактике? — У меня много дел, из-за тебя, кстати.

Капитан Щукин налил полстакана, подумал, не плеснуть ли еще, но широкая ладонь Комбата закрыла стакан, а другая рука схватила бутылку за горлышко и вернула ее в холодильник.

— Пей, ешь, потом поговорим.

— Твое здоровье, майор, — поднеся к губам стакан, четко произнес Щукин и залихватски осушил крякнул, попытался занюхать рукавом, но взглянув на голую вымытую руку, понял, что не удастся.

— Ешь, еда же есть, закуски хватает.

Зазвонил телефон, Комбат взял трубку, нажал кнопку.

— Слушаю, — бросил он в микрофон.

— Это я Иваныч.

— Еще раз, здоров, Андрюха.

— — Ты, что ли, в метро заваруху устроил? — послышался бодрый голос Подберезского, бодрый, но немного напряженный.

— Щукин у меня, приезжай, Андрюха.

— Так я и знал, твоих рук дело. Через полчаса буду, держи его, не пускай.

— А он никуда и не просится. Ему у меня нравится, водка есть, закуска тоже и, вообще, Андрюха, он оказался боевым мужиком.

— Да, я офицер, — бросил Щукин.

— А теперь послушай меня. Ты поел?