Успешное покорение мира - Фрэнсис Скотт Фицджеральд

Они заскользили по Крэст-авеню, и горячий ветер теребил каштановые локоны вокруг ее чела.

Подогнав машину, Бэзил ощутил себя на высоте положения. Для таких случаев он присмотрел особое местечко — оставшийся после земляных работ в Проспект-парке незаметный тупик под Крэст-авеню, открытый лишь отблескам заходящего солнца, которые отражались в окнах квартир на далекой набережной Миссисипи.

Лето клонилось к своему вечеру; оно уже свернуло за угол, а тот кусок, что еще не успел исчезнуть, нужно было использовать с толком.

Вдруг Минни зашептала у него в объятиях:

— Ты — первый, Бэзил… кроме тебя, никого.

— Но ты сама призналась, что любишь пофлиртовать.

— Знаю, но это уже в прошлом. Лет в тринадцать-четырнадцать мне нравилось, когда меня называли легкомысленной, потому как я не задумывалась, что обо мне скажут; но примерно год назад я начала понимать: в жизни есть вещи более важные, и, честное слово, Бэзил, я попыталась исправиться. Но боюсь, ангелом я никогда не стану.

Река текла тонким алым проблеском между общественными банями и паутиной шоссе на другом берегу. Снизу доносился грохот и свист далекой железной дороги; над теннисными кортами Проспект-парка плыл приглушенный детский гомон.

— Правда-правда, Бэзил, я совсем не такая, как обо мне думают, потому что в глубине души всерьез отношусь к своим словам, просто никто мне не верит. Ты знаешь, как мы с тобой похожи; для парня, наверное, это не так важно, но девушка должна сдерживать свои чувства, а мне это нелегко, потому что я ужасно эмоциональная.

— Неужели ты ни с кем не целовалась с тех пор, как вернулась домой из Сент-Пола?

— Ни с кем.

Бэзил понимал, что она лжет, причем довольно смело За каждого из них говорило сердце, а орган этот, не предназначенный для точных формул, во все века был склонен к полуправдам и недомолвкам. Они собрали воедино все известные им клочки романтики, чтобы скроить друг для друга покров, теплый, как их детская страсть, и чудесный, как ощущение чуда.

Внезапно он отстранил ее от себя, разглядел и сдавленно застонал от восторга. Это тронутое солнечными лучами лицо дарило ему обещание — изгибом губ, курносой тенью на щеке, отблеском костра в ее взгляде, — обещание привести его в мир вечного счастья.

— Скажи, что любишь, — прошептал он.

— Я в тебя влюблена.

— О нет. Это не одно и то же.

Она засомневалась:

— Я еще никогда не произносила этих слов.

— Ну пожалуйста, скажи.

Она вспыхнула румянцем закатного цвета.

— На моей вечеринке, — прошептала она. — Ночью это проще.

Перед расставанием она сказала из окна своего автомобиля:

— А вот и предлог для моего появления. Дядя не смог снять клуб на четверг, поэтому вечеринка будет в субботу вечером, на обычной танцульке.

Бэзил в задумчивости поднимался по лестнице: Рода Синклер тоже заказала ужин в Колледж-клубе, и аккурат на то же самое время.

Вопрос был поставлен ребром. Миссис Райли молча выслушала его робкие оправдания, а потом сказала:

— Рода пригласила тебя первой, а кроме того, у нее и так уже на одну девочку больше. Я, конечно, не знаю, как Рода отнесется к тому, что ты ее подведешь, но хорошо знаю, как отнеслась бы к этому я сама.

А наутро его двоюродный дед, проходя через складское помещение, остановился и спросил:

— Какая-то путаница с вечеринками?

Бэзил пустился в объяснения, но мистер Райли перебил:

— Не понимаю, зачем так обижать девочку. Советую как следует подумать.

Бэзил и без того терялся в раздумьях; субботний день близился к вечеру, его ждали и тут и там, а он не знал, что делать.

До Йеля оставался еще месяц, а до отъезда Эрмини Биббл — не связанной словом, неубежденной, обиженной, потерянной навсегда — только четыре дня. У Бэзила, слегка задержавшегося в отрочестве, дальновидность сменялась нетерпением, для которого будущее измеряется одним днем. Сияние Йеля меркло рядом с посулами того несравненного часа.

А по другую руку чахлым призраком маячил университет штата, где из одних ворот в другие сновали тени, которые при ближайшем рассмотрении оказывались ветеринарами, японцами и девушками. В пять часов, презирая себя за малодушие, Бэзил набрал номер и попросил горничную Кампфов передать, что он заболел и сегодня прийти не сможет. Но и с занудливыми изгоями своего поколения он тоже сидеть не собирался: заболел так заболел. Семейству Райли не в чем будет его упрекнуть.

Трубку взяла Рода, и Бэзил старательно изобразил хриплый полушепот.

— Рода, я заболел. Лежу в постели, — слабо пробормотал он и добавил: — Хорошо еще, что телефон у меня в комнате, — по крайней мере, могу позвонить.

— Хочешь сказать, ты сегодня не появишься? — В ее голосе звенела злость и обида.

— Я заболел, не встаю с постели, — упрямо повторил он. — У меня озноб, ломота во всем теле… и насморк.

— Может, все-таки придешь? — В ее голосе больной не услышал ни тени сочувствия. — Ты обещал. Иначе будет на две девочки больше.

— Я пришлю кого-нибудь вместо себя, — сказал он в отчаянии. Взгляд сквозь оконное стекло заметался по улице и уперся в дом напротив. — Пришлю Эдди Пармели.

Рода задумалась. Как видно, ей чудился подвох.

— Уж не намылился ли ты на другую вечеринку?

— Нет, что ты. Я всех предупредил, что расхворался. Рода опять призадумалась. У Эдди Пармели был на нее зуб.

— Я все устрою, — пообещал Бэзил. — Придет, куда он денется? Ему сегодня все равно нечем заняться.

Через пару минут он уже бежал через дорогу. Дверь открыл сам Эдди, завязывавший на шее галстук-бабочку. Бэзил скупо, с оглядкой обрисовал ситуацию. Не согласится ли Эдди пойти вместо него?

— Извини, старина, сегодня никак. У меня реальное свидание с девушкой.

— Ты внакладе не останешься, Эдди, — беспечно посулил Бэзил. — Я бы тебе заплатил — долларов пять.

Эдди пораскинул мозгами. В глазах мелькнула слабина, но все же он покачал головой:

— Оно того не стоит, Бэзил. У меня сегодня такой вариант — ты бы видел.

— Встретишься с ней попозже. На эту вечеринку тебя… то есть меня… потому зазывают, что там девчонок больше, чем парней… Послушай, Эдди, я тебе десять долларов дам.

Эдди похлопал его по плечу:

— Так и быть, старина, чет не сделаешь ради лучшего друга. Где деньги?

У Эдди в ладони растворилась недельная зарплата с привеском, но Бэзил, переходя дорогу, чувствовал пустоту иного рода — пустоту надвигающегося вечера. Примерно через час лимузин Кампфов притормозит у Озерного клуба, и… снова и снова его воображение неловко спотыкалось об эту картину, не в силах идти дальше.