Таинственный спаситель - Элизабет Хойт

Медленно, словно борясь с собой, Уинтер отпустил ее руки.

Изабель не стала ждать, когда он передумает. Подавшись вперед, потянула ширинку, раскрыла ее и завладела тем, что искала.

Он оказался точно таким, как она помнила: мощным, тяжелым и, ах, таким прекрасным. Она вытащила его член наружу и пробежалась пальцами по горячей, туго натянутой коже.

Он замер, словно готов был либо бежать, либо сопротивляться, поэтому дальше она действовала быстро и уверенно: открыла рот и коснулась губами головки возбужденного фаллоса.

Он выдохнул какое-то слово коротко и резко.

Она закрыла глаза, упиваясь его ароматом, мускусным и чувственным. У него был солоноватый привкус, и она наслаждалась ощущением жизни под своим языком. Правой рукой она ласкала его легко, но решительно, ибо желала, чтоб это продлилось подольше. Желала, чтоб он никогда, сколько будет жить, не забыл этого.

Его большие ладони двигались неуверенно, касаясь ее волос, щек, дотрагиваясь до лба в нежнейшей ласке.

В глазах защипало, и она ахнула, выпустив его орудие изо рта, но продолжая держать в руках. Подняла лицо со струящимися по щекам слезами и почувствовала, как Уинтер стер их пальцем в перчатке. Он заставляет ее чувствовать… переживать так много. Заставляет желать того, чего у нее никогда не может быть.

Его совершенные губы раздвинулись:

— Изабель.

— Нет, — пробормотала она и вернулась к своему занятию.

Глупые слезы не прекращались, и она вкусила и их тоже, водя языком по всей длине его восставшей плоти. Он был прекрасен — такой твердый, такой горячий! Она изласкала головку, слегка касаясь языком самого ее центра, и услышала его тихий стон, почти всхлип.

А потом снова взяла его в рот.

Уинтер покачнулся на пятках, словно его с силой толкнули, и эта реакция побудила ее удовлетворенно сжать губы. Изабель вновь закрыла глаза и позволила окружающему, печали в душе и даже самому мужчине раствориться, уплыть. Она сосредоточилась лишь на этой горячей плоти у себя во рту. Такой твердой, такой жаждущей, всецело оказавшейся в ее власти. Она мечтательно поглаживала его ствол, лаская каждую пульсирующую вену, нырнула в бриджи и обхватила ладонью яички. И все время посасывала, посасывала, посасывала.

Пока пальцы его не стиснули ее волосы чуть ли не до боли и она не почувствовала, что он на грани. Тогда женщина подняла глаза, желая увидеть его в пароксизме страсти, наблюдая, как голова его запрокинулась, рот приоткрылся и зубы поблескивают в лунном свете.

Первая струя была сильной и почти безвкусной, но вторая принесла солоноватый привкус мужчины, и сорвавшийся с губ стон без слов рассказал ей о невыразимо сладких муках, сердце ее сжалось от восторга.

Она не переставала посасывать эту желанную плоть, вцепившись ему в бедра, чтобы не выпустить изо рта, ибо трудилась ради этой награды и заслужила каждую каплю. Когда наконец его жезл начал терять свою упругость, она смилостивилась и стала просто нежно лизать его. Между ног у нее было влажно, тело пылало, готовое принять его, но он не сможет…

Его резкое движение застигло Изабель врасплох. Только что она стояла перед ним на коленях, а в следующее мгновение Уинтер резко поднял ее и поставил на ноги. Пальцы больно впились ей в руки, и она тихонько вскрикнула, глаза ее расширились, когда она увидела…

Его рот накрыл ее губы. Он пленял ее, овладевал ею, со всех сторон обволакивая своей силой. Она обмякла в его объятиях, готовая ко всему, что бы он ни сделал…

А в следующий миг его уже не было.

Изабель заморгала и потрогала пальцами распухшие губы. О боже, что она наделала? Осознание действительности нахлынуло резко, безжалостно — кто она и, что важнее, кто он! Ибо лунный свет осветил его лицо перед поцелуем, и в глазах у него она ясно увидела блеск… слез.

Уинтер Мейкпис, пошатываясь, вывалился в коридор, остановился в темном углу и, прислонившись к стене, сдвинул маску на лоб и потер руками лицо. Оно было мокрым от слез. Он плакал как ребенок. Боже милостивый, то, что сделала Изабель, потрясло его до глубины души. Быть так близко друг к другу, чтобы она вот так встала перед ним на колени и… Как будто ему открылось еще одно новое чувство. Он чувствовал ее, чувствовал мир вокруг и в то же время знал, что они являются средоточием этого мира, только они двое. В ту минуту зверь, которого он годами пытался усмирить и запереть в клетку, вырвался на свободу и ревел.

Он охнул, выпрямился и вернул маску на место. Знает ли Изабель, кто он? С кем она делала это: с Уинтером Мейкписом или Призраком? Если это был Призрак, то душа его умирает, но если Уинтер Мейкпис, значит, она только что все изменила. Прекрасная, упрямая, ужасная женщина! В какие игры она играет?

Уинтер сердито покачал головой. Он вполне мог ее остановить. Он больше ее, сильнее. Но просто не хотел ее останавливать. В ту минуту, когда руки ее лежали на его ширинке, а плоть натягивала ткань, требуя освобождения, он бы, наверное, умер, если б она ушла, не дотронувшись до него. Ему стоило невероятных усилий не дать волю рукам. А когда она наконец взяла его возбужденный член в рот — этот сладкий, этот восхитительный рот…

От одних лишь мыслей об этом его естество снова восстало.

Уинтер чертыхнулся и осторожно вышел из тени. Ему следовало бы вернуться к гостям, показаться там, но сейчас надо было подумать о другом. На лестнице послышались шаги. Он проворно юркнул в какую-то комнату. Она была маленькой и темной — гардеробная, по всей видимости, — но с окном, слабо освещенным луной. Он забрал мешок со своей одеждой, который спрятал, переодевшись в костюм Призрака. Безопаснее было обыскивать дом д’Арка в обличье Признака, случись кому-то его обнаружить. Прежде он планировал снова переодеться и вернуться на бал, но не теперь.

Уинтер прошел к окну и, подняв раму, выглянул наружу. Окно выходило в сад за домом. Геометрически подстриженные кусты отбрасывали тени в лунном свете, и комната находилась на третьем этаже. К счастью, под каждым отливом был декоративный выступ. Правда, всего дюйма три шириной, но этого должно быть достаточно.

Спустя пять минут Уинтер спрыгнул на землю. Он наклонился, чтобы достать клочок бумаги, который спрятал в сапоге, и повернул его к свету так, чтобы можно было прочесть нацарапанные на нем слова: «Кафсхед-лейн, 10».

Адрес в Сент-Джайлсе. Он нашел эту бумажку в ящике письменного стола д’Арка. Губы его скривились. Неужели виконт так уверен в себе, что записал адрес притона, где держат детей? Маловероятно, но Уинтер все равно намеревался воспользоваться этой ниточкой.

Ночной ветерок донес до него женский смех. Уинтер оцепенел, взглянув в сторону дома. Свет заструился из дома, когда дверь открылась и в сад вышла какая-то пара. Дама прижалась к своему кавалеру, явно не возражая против того, что может произойти в темном саду.

Уинтер поднял с земли мешок, повернулся и легко побежал по подстриженной траве, направляясь к калитке, ведущей к стоянке кебов.