Голос крови - Люси Пьерра-Пажо

– «Лунная соната»[34]. Эта музыка так подходит для нашей поздней встречи, не правда ли?

Темная штора за роялем всколыхнулась и обернулась высокой темноволосой женщиной. Она была одета в длинное пальто, а пояс подчеркивал ее тонкую талию. Натанаэль был уверен, что никогда ее раньше не видел. «Настоящая аристократка», – невольно подумал он. В ее позе, одежде – роскошной и строгой одновременно, – манере держать голову чуть выше, чем следовало, было нечто, что отличало ее от всех остальных. В воздухе витал нежно-сладкий жасминовый аромат ее духо́в. Когда женщина пристально посмотрела своими зелеными глазами, Натанаэль немедленно проникся к ней неприязнью.

– Это тот самый мальчик? – спросила она звонким и чистым голосом.

– Да, мадемуазель, это Натанаэль, – ответил Альсид слегка заискивающим тоном. Словно извинялся за своего воспитанника.

Доктор Делиль непринужденно расхаживал по комнате. Не снимая перчаток, дама рассеянно провела рукой по волосам девочки. Она не сказала ни слова, но малышка покорно проследовала к роялю и стала играть какую-то грустную мелодию. Ее лицо было всё таким же пустым.

– Я графиня Веритэ де Могарден. А о его происхождении нам что-нибудь известно? – спросила она с пренебрежением, указывая на Натанаэля.

– Пока ничего, мадемуазель, – сказал Альсид. – На этот вопрос должна ответить книга.

– Книга, которую вы потеряли! И до сих пор не нашли, – отметила графиня с кратким вздохом, призванным подчеркнуть ее недовольство. – Я пришла, чтобы увидеть нового Наследника, – продолжила она. – А мне говорят, что пока он отличился только своей трусостью. Что он позволил какой-то толстой мегере ударить его дубиной по голове. Натанаэль, как ты можешь объяснить свое поведение?

Мальчик изо всех сил старался выдержать ее взгляд.

– Я не успел поставить ей метку.

Графиня Веритэ холодно улыбнулась.

– Мне известно, что тебя не обучили элементарным правилам вежливости, но будь любезен, всякий раз, когда ты обращаешься ко мне, не забывай добавлять «мадемуазель» или «графиня». А еще прошу тебя говорить мне правду.

– Я и говорю правду, – ответил Натанаэль, чувствуя, как по спине течет капля пота.

– Нет, ты лжешь!

Она изящно изогнула шею и, тряхнув своими роскошными локонами, повернулась к Альсиду. Натанаэль вновь почувствовал исходивший от нее аромат духо́в.

– Альсид, я привыкла, что ваши подопечные повинуются мне беспрекословно. Чего нельзя сказать об этом воспитаннике.

Валентин побледнел. Он поклонился и прошептал:

– Мадемуазель Веритэ, простите, это моя вина.

Дама вновь нетерпеливо вздохнула.

– В последний раз тебя спрашиваю, Натанаэль. Почему ты позволил той женщине уйти?

– Я вам уже сказал.

Веритэ зубами сдернула перчатку с левой руки. Натанаэль заметил, что ее правая рука недвижно висела в складках одежды. За всё это время она ею так и не пошевелила. Графиня сделала вид, что рассматривает ногти у себя на руке.

На указательном пальце она носила большое кольцо, украшенное бриллиантом. Натанаэль не мог понять, как ей удается передвигаться незамеченной по улицам Лариспема. Абсолютно всё выдавало в ней аристократку. Тем временем малышка перестала играть и встала. Она явно действовала по указке графини, но как та передавала ей приказания? Разве их не нужно было произносить вслух? Графиня манипулировала девочкой, даже не удостаивая ее взглядом. Натанаэль вспомнил слова Альсида: «Она обладает исключительным даром. Никому и в голову не может прийти оспаривать ее власть».

– Альсид не желает, чтобы его подопечных калечили. Я не разделяю его мнения, но пусть будет так. У меня есть другие способы воздействия на непослушных детей.

Девочка отодвинула занавеску: за ней было высокое окно, выходящее на площадь Поверженной Колонны. Малышка встала на цыпочки и открыла его настежь. В комнату ворвался ветер, смешанный с дождем. Запахло мокрой мостовой. Не смея пошевелиться от ужаса, Натанаэль смотрел, как девочка поднимается своими босыми ногами на кованый карниз. Чуть покачнувшись и ухватившись за раму, она встала на самом краю. Ее сорочка тут же стала мокрой.

– Итак?

Веритэ даже не смотрела на то, что происходило у нее за спиной, но Натанаэль знал, что достаточно одной ее мысли, чтобы девочка сделала шаг вперед и упала на тротуар. У него больше не было выбора.

– Прикажите ей спуститься, – сказал он, приближаясь к графине. – Вы правы. Я не ставил метку той женщине.

– Вот как. И почему же?

– Я пожалел ее, – признался Натанаэль глухим голосом.

Девочка всё еще стояла на карнизе. Только власть графини удерживала ее от падения. Интересно, она что-нибудь осознает? Думает, что ей снится страшный сон? Она чувствует холод?

Веритэ презрительно ухмыльнулась.

– Пожалел? Но мы не имеем права на жалость. Разве революционеры сжалились над моими родителями? Или над моей старшей сестрой, которая погибла совсем малышкой? Из-за них я потеряла всю семью, мне пришлось скрываться. Не считая всего остального…

Она тронула свою обездвиженную руку.

– Наш дар – это оружие, посланное Небом, чтобы мы могли восстановить справедливость, – сказала она властно. – Натанаэль, ты наше оружие, и ты должен служить Наследникам. Но если ты станешь жалеть наших врагов, от тебя будет не больше пользы, чем от бумажной шпаги. Когда в следующий раз ты решишь проявить снисходительность, знай: девочка умрет.

– Вы чудовище! – вырвалось у Натанаэля.

В два шага графиня приблизилась к мальчику и отвесила ему звонкую пощечину. Бриллиант на ее кольце оставил на щеке Натанаэля кровавый след. Веритэ с презрением смотрела на него с высоты своего роста. От невыносимого запаха жасмина у мальчика кружилась голова. Графиня провела рукой по щеке Натанаэля: лиловая кровь испачкала ей пальцы.

– Если я чудовище, то и ты тоже! – процедила она.

Веритэ повернула голову и посмотрела через плечо. Повинуясь ее взгляду, девочка медленно спустилась с карниза. Она совершенно промокла и дрожала от холода. Лицо ее по-прежнему не выражало никаких эмоций. Альсид следил за происходящим, сжав челюсти и не говоря ни слова. Доктор же держался всё так же непринужденно. Он был словно зритель, перед которым разыгрывалось театральное представление.

– Натанаэль, отнеси девочку в спальню, – приказала Веритэ. – И не забудь стереть ей кровь со лба.

Мальчик сжал зубы. Он очень жалел, что его дар не настолько велик, чтобы он смог одной силой мысли утихомирить графиню. Натанаэль взял девочку на руки и повернулся к двери, чувствуя за спиной пристальный взгляд зеленых глаз.