Русская Атлантида. Невымышленная история Руси - Андрей Буровский

С каждым годом жить в Европе становилось все удобнее и безопаснее.

Изысканная прелесть безопасности

Боюсь, что эту главу кто-то может принять за некий панегирик, прославление европейского пути развития. Наши люди до такой степени идеологизированы, так привыкли, что всякая информация обязательно должна нести в себе пропаганду, что непременно пытаются ее искать даже там, где ее нет и в помине. Так вот: речь идет не об агитации и не о пропаганде.

Для содержания книги не имеет никакого значения, кто выступает «за» что или «против» чего. В том счисле не имеет никакого значения, «за кого» или «за что» ратует автор этой книги. Имеют значение факты. Тому, кто считает иначе, нижайшая просьба: попробуйте найти у меня хотя бы одно неправильное рассуждение или хотя бы одну подтасовку в фактах.

Что же касается моего предпочтения свободы — холопству и прав гражданина включению в общины, казачьи курени и комсомольские организации (которого я и не считаю нужным скрывать), то позволю себе сравнить судьбы двух людей XVIII столетия, двух современников. Опять же — не в порядке пропаганды, а в порядке информирования читателя.

…Они жили в одну историческую эпоху, почти что в одно и то же время, и были людьми одного общественного слоя: Дарья Николаевна Салтыкова и маркиз де Сад. При стечении обстоятельств они вполне могли бы познакомиться. Роман все-таки маловероятен, потому что маркиз был младше Салтыковой на 10 лет, но знакомство и дружба вполне могли быть.

Дарья Николаевна Салтыкова родилась в марте 1730 года и вошла в историю как страшная Салтычиха. Больная женщина, Салтыкова убила по меньшей мере 157 человек — в основном своих крепостных девок. «По меньшей мере» — потому что вполне возможно, не стали известны многие, как говорят юристы, «эпизоды» ее преступлений. Ну, а число тех, кто лишился по вине Салтыковой здоровья — и физического, и психического, нам и вовсе неизвестно — никто никогда не считал.

В 1768 году все-таки состоялся процесс. Салтычиху приговорили к смертной казни, но добрая царица Екатерина II не велела казнить смертию, заменила казнь на пожизненное заключение. До самой смерти, до 1800 года, а по другим данным, до 1801 года, Дарья Николаевна Салтыкова находилась в одиночном заключении, на цепи, в полном мраке. Свечу приносили вместе с едой, уносили, когда поест.

Маркиз де Сад попал в заключение по поводу, который может показаться смешным после истории Дарьи Салтыковой: маркиз, написавший к тому времени несколько статей и книг, решил, так сказать, перейти от теории к практике и выпорол бродячую торговку. Всего-то?! Да, всего-то. За совершенное преступление маркиз де Сад был арестован, попал под суд. В суде он произнес такие пылкие речи, что вызвали врачей… В тюрьму маркиза посадили, вроде вменяемый, но был он уже под сильнейшим подозрением. Вскоре, еще до окончания срока, маркиз второй раз был обследован врачами и переведен в сумасшедший дом. В те времена разница между тюрьмой и сумасшедшим домом была не очень велика, но тем не менее.

Никто не лишал де Сада титула, он и умер маркизом. Никто не лишал его богатства, он и скончался состоятельным человеком. Более того — ив тюрьме, и в сумасшедшем доме он писал книги. Эти книги находили своих издателей и читателей, казна маркиза прибывала.

Только в одном сумасшедший маркиз разделил судьбу Салтыковой — до самой смерти, до 1814 года, он был лишен свободы. Никто, правда, с садистской мелочностью не уточнял, что сидеть он должен на цепи и жить в полной темноте. Никто не мстил ему за отвратительные книги, за больную пропаганду своего уродства. Его даже водили гулять по улицам Парижа; маркиз развлекался тем, что покупал розы корзинками и с гадостной улыбкой швырял их в грязь, под колеса идущих экипажей. Ему это позволялось — законов, запрещавших мусорить на улице, еще не существовало; маркиз, помимо своего вывиха, оставался вполне вменяемым и тратил свои деньги как хотел.

Но богатый человек, известный писатель, носитель титула маркиза, де Сад был сочтен опасным для общества — и его лишили возможности причинять вред и быть источником опасности для других граждан.

А Жиль де Ре?! Обрадуется иной читатель — он-то убил несколько десятков ребятишек! Вот видите?!

Вижу. Вижу, что Франция XV века больше похожа на Российскую империю XVII века, чем на Францию XVIII. Простите, я об этом как раз писал: что Европа стремительно менялась. Стремительно и в очень большой степени. В XV веке во Франции рабства, бесправия, холопства было очень много. В XVIII веке, даже задолго до революции 1789 года, стало намного меньше.

Вообще, «фактор времени» часто малопонятен россиянину — даже ученому. Мне доводилось наблюдать, как вполне серьезные люди оказывались неспособны принимать во внимание быстро идущих изменений.

— У вас в Европе…

— Простите, в какое именно время?

И коллега недоуменно замолкает. Он не принял во внимание, что «у них в Европе» в разное время все было очень по-разному. В Российской Федерации и в других государствах России есть многочисленный контингент людей, очень не любящих того комплекса идей, которые составили «европейскую идею» — гражданства, свободы, равенства людей перед законом, индивидуальности и т. д.

Многовековое извращение русского ума под влиянием холопства и рабства заставило многих людей упоенно доказывать самим себе и всем окружающим преимущества рабского состояния. И уж, во всяком случае, свыкаться с ним, отращивать как бы оболочку любви к несправедливости и неравенству. Они ищут обоснований, объяснений и причин того, что рабом быть хорошо, а свободным — плохо. А главное — для того, чтобы обосновать: все это вранье — всякая там свобода, гражданское общество, независимость личности от государства. Что всего этого на самом деле вовсе и не существует. Что все это — пропаганда, обман, надувательство.

Эти люди, естественно, очень не любят Европу, а уж одна мысль о том, что Европа имеет перед Россией хоть какое-то преимущество, буквально приводит их в бешенство. Этим людям очень важно доказать, что никакого преимущества и нет, что «везде было, как везде», и что в Европе тоже происходили «такие вещи».

Получается не слишком убедительно — уже потому, что Европа у русского не только извне, но и внутри. Чтобы отказаться от того, что несет с собой европейский путь развития, приходится топтать что-то очень важное в самих себе, и потому неспокойная, недобрая позиция самоубеждения окончательно перехлестывает у них в натуральнейшую истерику.

Сколько нервов, эмоций и сил тратят эти бедолаги, чтобы обосновать главное вранье: в Европе человек так же слаб, незащищен, беззащитен, как и в Азии! Сколько сил приложил тот же А. А. Бушков, чтобы показать — Генрих VIII ничем не лучше Ивана Грозного!

Этим людям вполне искренне кажется, что самое главное в том, что в Европе тоже были садисты, подонки, тираны и всякая сволочь. А раз так, то чем же они лучше нас?!

Ну так вот: я в этой книге вовсе НЕ ДОКАЗЫВАЛ, что европейцы чем-то лучше неевропейцев. Я также НЕ ДОКАЗЫВАЛ, что Европа неспособна порождать разного рода чудовищ. Взять того же Жиля де Ре, ставшего прообразом Синей Бороды. Барон де Ре в середине XV века садистски убил несколько десятков ребятишек. Частью — приносил жертвы Сатане, частью просто развлекался таким образом.