Колибри - Кати Хиеккапелто

– Получается, шесть языков, – сказал Рауно. – Весьма неплохо.

– Твой финский просто идеален, – похвалила Сари. – Я ни разу, кажется, не услышала ни одной ошибки.

– Спасибо, – смущенно сказала Анна. Она до сих пор не привыкла слышать похвалу от людей, хотя и знала, что она уместна. – Все это потому, что я переехала сюда в детстве и большую часть жизни прожила в Финляндии. Училась здесь в школе. Так что было бы странно, если бы у меня был какой-нибудь акцент. Так, давайте еще подумаем, что может означать это ацтекское украшение, – Анна сменила тему, начав перебирать бумаги на столе. – Что убийца хочет нам сказать всем этим?

– Может, он хочет указать на свою кровожадность? – предположила Сари.

– Разве это не понятно и без амулетов? – сказал Эско. – Навряд ли некровожадный изрешетит двух человек. Руководствуясь чувством миролюбия.

– Вдруг это означает, что он планирует продолжать? – спросила Анна. – Боги ацтеков требовали в жертву каждый день десятки, если не сотни людей. Если так, то это указание на то, что убийства на этом не закончатся, что жертв будет больше, что убийца не смилостивился.

В комнате воцарилась тишина. Все выглядели озабоченными.

– Страшно представить, что это так, – наконец сказал Рауно.

– Прямо как в детективе про серийного убийцу, – сказала Сари.

– Может, он хочет сказать нам то, что он и есть серийный убийца, – продолжил Рауно.

– И внутри у него засела ярость, требующая жертв, – добавила Анна.

– Жуть какая, – прошептала Сари.

– Злобствующий херов уйцилопочтальон, – сказал Эско. – Зачем его нужно было задабривать?

– Здесь об этом ничего не сказано, – ответил Рауно, пролистав бумаги. – Божество – оно и есть божество. Люди боялись его рассердить. Пожалуй, стоит изучить подробнее вопрос, имелась ли у этого уйцилопа какая-то особая причина требовать человеческих жертв. И кого наш убийца жаждет задобрить? Упаси бог, если он впал в язычество.

– Вряд ли он сильно добрый, – сказал Эско, и Анна подумала, что тот на удивление долго и по-деловому участвует в обсуждении вместе с ней.

– Он может быть кем угодно, в смысле внешне. Какой-нибудь приличный и хороший семьянин. Или пастор.

– Вот в них-то и есть корень зла, твою мать, эти католические попы-педофи… – начал Эско, но Сари прервала его:

– Во всяком случае, у нас есть над чем поработать. Рауно, нужно выяснить, где продаются подобные украшения. Сомневаюсь, что они мегапопулярны, во всяком случае, видеть раньше такого не приходилось. Как нам так поинтересоваться об этом у родственников, чтобы не раскрыть карты?

– День добрый, что вы думаете об уйцилопе? У вашей дочери имелась связь с древними ацтеками? Расследование показало, что за убийством вашей дочери стоит целый пантеон ацтекских богов, – сказал Эско.

– Уицилопочтли, – поправил его Рауно.

– Да ни один нормальный человек ни в жисть не выговорит этого слова, кроме нашего полиглота.

Анна вышла из полицейского управления. От северного ветра дождь шел по косой, холодные капли барабанили по лицу. Ерунда. Анна решила прогуляться. Ей хотелось прояснить для себя несколько вещей, а такое лучше всего получается, когда тело находится в движении. Слишком много тренировок уже пропущено. У Анны и раньше случались периоды, когда она выходила бегать реже обычного, но тогда на то оказывались хорошие причины, например, учеба, а один раз она ничего другого не делала, как три недели подряд лежала в наушниках на диване и безостановочно слушала музыку, впитывая ее в себя – так пьет воду лежащий на смертном одре. Тогда она открыла для себя электронную музыку. Сегодня Анна не смогла бы объяснить, чего такого завораживающего она нашла в той музыке. Компьютерщик из нее был никудышный, она не любила ходить на дискотеки или на рейв-вечеринки. А вся эта музыка казалась ей ирреальной, наполненной странными звуками одиночества – в общем, как не от мира сего.

А иногда она ненавидела электронщину.

Сейчас она не могла тренироваться. Смолила как паровоз. Выпивала по две банки пива на ночь и толком не спала. Она пыталась объяснить себе, что все это из-за убийств, но то было полуправдой. На самом деле она не боялась, точнее, не сильно боялась. Анна владела навыками самообороны, служила в полиции, ее научили действовать в неожиданных и опасных ситуациях, а ее дорожка проходила по краю района Койвухарью почти под окнами домов, вдали от охотничьих угодий. Но эти случаи разбудили в ней – нет, не страх – неясные воспоминания, подавить которые оказывалось почти не под силу.

Рийкка. Вилле. Бихар.

Охранять девушку – уже слишком.

Она просто не в силах идти на тренировку.

Анна была мокрая насквозь, когда добралась до пиццерии «Хазилеклек». Заведение находилось неподалеку от центра в нижнем этаже коричневого здания 50-х годов с оштукатуренными стенами, между магазином по продаже велосипедов и кажущейся уже реликтом мастерской по ремонту телевизоров.

Из дверей навстречу ей вырвалась волна ароматов испеченной на углях пиццы и необычных пряностей. Экзотический женский голос дрожа лился из динамиков на стенах, отдаленно напоминая балканскую народную песню. После улицы внутри было по-особенному уютно: огни свечей на столах, веселая болтовня посетителей рождали ощущение вечера в ресторане, но никак не перерыва в рабочий полдень. Анна знала владельцев – беженцев из Афганистана Малика и Фарзада. Бывшие университетские преподаватели изначально решили, что не будут держать просто пиццерию или столовку с дежурными блюдами, а предложат отдохновение длиной в обеденный перерыв, короткое забвение и маленькое путешествие в мир пиццы и афганских блюд. Место сразу стало популярным.

Вода затекала с волос Анны под одежду через вырез рубашки, пока она раздевалась и вешала куртку.

– Привет, Анна! Здорово, что ты пришла, давно не виделись, – сказал Малик, выходя из кухни и вытирая руки о белоснежное полотенце на поясе.

– Малик! Как дела? – Анна чмокнула его в обе щеки. Они обнялись. Появился Фарзад и сгреб Анну в объятия.

– Милая девушка, и где тебя только держали? В шкафу?

– На работе спешка, но сейчас я хочу есть. Чего вкусного сегодня предложите?

– Возьми салат и кабели-палау – прекрасное афганское блюдо из овощей, баранины и с изюмом. Пальчики оближешь!

– Звучит неплохо, пожалуй, стоит взять.

На секунду Анна осталась одна за столом. В ресторан приходили новые клиенты, пообедавшие уходили, на кухне кипела работа.

Малик и Фарзад работали в «Хазилеклеке» каждый день с утра до позднего вечера и никогда не жаловались, хотя после своего приезда в Финляндию они заметили, что докторской степенью и многолетним опытом здесь можно только разве что подтереться. Но они не переставали благодарить провидение, что имеют возможность быть вместе, что в холодильнике всегда найдется еда и никто не пытается их убить или ограничить их свободу. «Жаль, что мало кто в Финляндии способен понять такое», – подумала Анна, когда Фарзад поставил перед ней блюдо. Она вдохнула невероятное в своей удивительной прелести сочетание ароматов пряностей и риса и почувствовала, как потекли слюнки.