Окончательный приговор - Сергей Самаров

Из дома вынесли остальных, попавших к нам, грубо говоря, под горячую руку, в том числе и красивую лже-Камсари, которая сразу вызвала своим присутствием всеобщее внимание и оживление. Впрочем, причину оживления мы понять не могли, поскольку обсуждение шло на чеченском языке, но, кажется, женщину узнали даже несмотря на то, что голова на свернутой шее не держалась. Я заметил, что охранники стали коситься на нас сильнее, но взгляд уже был не тот, что прежде. Прежде он был просто настороженным, временами бесстрастным, временами – как это свойственно практически всем чеченцам – высокомерным. Теперь во взгляде появилось уважение. Они уже и слышали, и сообразили, что мы были безоружными, и сумели опять навалить кучу трупов из вооруженных и непьяных людей. Для нас это, в общем‑то, нормальный результат после выполнения боевой задачи. Им же это кажется чем‑то выходящим за грань возможного. Вооруженные чеченцы считают себя непревзойденными воинами. Когда они видят, что кто‑то побеждает других лучше, чем это смогли бы сделать они, это горцев слегка удивляет. Они, в самом деле, неплохие воины. Но должны же понимать, что против подготовленных профессионалов воевать им не по силам.

– Вас туда зовут, – сказал один из охранников, выходя из дома, и остался у двери, дожидаясь нас, чтобы проводить.

По возрасту и по манере поведения, по отдельным резким командам, что он отдавал другим, этот охранник казался старшим. Да и лицом обладал не глупым; в глазах, в отличие от других, просматривается интеллект.

Я сделал знак рукой, подождал, когда подойдут старший лейтенант со старшим прапорщиком и снова первым вошел в дом. Правда, руку уже не держал у пояса, потому что нападать на нас в доме больше было некому. Охранник, что нас позвал, шел впереди, указывая дорогу, которую мы уже знали. В той же большой комнате, где нас планировала принимать лже-Камсари, Абали Бесланович с задумчивым видом сидел в мягком кресле, сомкнув пальцы рук перед грудью, и кусал губу. Настоящей Камсари видно не было, но где‑то в стороне кухни что‑то изредка гремело и шумело. Значит, она там.

Я сразу положил на столик перед полковником документы убитых. Другие документы лежали здесь же. Должно быть, охранники принесли.

Абали Бесланович показал охраннику на документы:

– Хамзат, пробей‑ка по базе. Что будет, сразу доложи. И пришли кого‑нибудь сюда. Не для охраны. На случай, если послать по делу. Мусу пришли, он сообразительный…

Охранник, забрав документы, ушел.

– Что скажете, товарищ полковник? – спросил я сразу, поскольку вопрос меня интересовал пока только один. Он не мог не интересовать, потому что без блокирования утечки информации мы все вместе с полковником Дакашевым были под угрозой нападения.

Он тоже это понимал.

– Думаю.

– Кто знал, что мы приезжаем?

– Об этом и думаю. Пока могу предположить только одно: мой телефон прослушивается, и все стало следствием этой прослушки. Возможно, прослушивался ваш телефон. Но тогда вас могли бы и по дороге перехватить, не устраивая нападения на мой дом. Это нападение и серьезно, и опасно. А они устроили. Скорее всего, прослушивали мой мобильник.

– Он не прослушивается. Точно так же, как и мой. Вернее, – я попытался смягчить ситуацию, которая могла бы полковнику не понравиться, – мой номер как раз прослушивается управлением космической разведки ГРУ. И проверяется на предмет прослушивания другой стороной. При этом, если я кому‑то звоню, спутник автоматически проверяет и телефон моего собеседника. Ваш телефон не прослушивается, – повторил я. – Это я могу сказать твердо.

Абали Бесланович поднял на меня взгляд и долго смотрел, не мигая, но смотрел словно бы сквозь меня.

– Есть еще один вариант… Правда, он мне очень не нравится. Он касается человека, с которым я почти сдружился. Мой водитель. Он слышал наш с вами разговор. Я называл вас по имени-отчеству. И вообще разговор был без всякой кодировки, открытый. Он мог догадаться. Кроме того, еще один нюанс…

– Что?

– Камсари ему очень доверяла. Она, кажется, рассказывала, как вы меня спасли.

– Это следует проверить, – согласился я. – Можно его пригласить? Он там стоит, – показал я в сторону крыльца.

Как раз в комнату зашел еще один охранник. Судя по тому, что он ни о чем не докладывал, а ждал приказаний, можно было предположить, что это и есть Муса, которого Абали Бесланович просил прислать.

– Позови Джабраила, – распорядился полковник. – И сам возвращайся с ним. И будь ко всему готов. Ко всему… Понимаешь?

– Понимаю, – кивнул Муса. – Это он?

– Предполагаю, что он. Посмотрим, что скажет.

Муса в знак осуждения покачал головой. Предателей никто не любит.

– А вы присаживайтесь, – продолжил Дакашев. – Места всем хватит.

Но я, вопреки его предложению, сесть решил только сам и сделал короткий жест пальцами, после которого старший прапорщик со старшим лейтенантом поняли меня без слов и встали по разные стороны от двери. Классическая блокировка на все случаи жизни.

В этот момент с подносом в руках вошла Камсари. Принесла чай, конфеты, мед перемешанный с грецкими орехами, и фрукты. Поднос поставила на столик, где раньше лежали документы, улыбнулась кротко, как восточная женщина, удивляя меня своим самообладанием и мужеством. После пережитого у другой случился бы нервный припадок, и посуда из рук бы валилась. А она чувствует себя нормально. Поднос поставила аккуратно, без дрожи в руках, и тут же ушла. И в мужские дела предпочла не вмешиваться, и вопросов задавать не стала.

Мы ждали.

Шаги по коридору прозвучали четко и звонко. Вадим с Вальтером приготовились…

Но вошел охранник, которого посылали за водителем.

– Что? – спросил полковник.

Охранник выглядел несколько растерянно.

– Джабраил пять минут назад в гараж пошел, Абали Бесланович, но там его нет. Его ищут.

– Ищите, если найдете. Не найдете – поезжайте вдвоем к нему домой. Знаете где? Пешком пять минут. Но вы – поезжайте, чтобы заметно со стороны не было. Приведите. И не церемониться с ним…

– Понял, – охранник торопливо вышел.

– Джабраил слышал разговор, – вслух размышлял Дакашев. – У него жена, если я не ошибаюсь, родом из‑под Киров-Юрта. Да, это возможный вариант… Настоящее дежавю…

– Было такое? – спросил я.

– Похожее… Когда вы, Павел Валентинович, меня спасли. Меня тоже водитель подставил, и тоже по родственным связям. А тут дежавю по всем направлениям началось. Первое, вы вернулись. Второе – Ваха-Взрыватель снова о себе заявил. Два года не слышно его было – и опять появился.

– Это мы уже слышали еще в Москве. Тут, кстати, кое‑кто пытается этот взрыв нам приписать, – улыбнулся я.

– Слышал и я эти глупости. К следствию я, естественно, отношения не имею, не мое это дело… Но на оперативки я тоже хожу и уши имею да и сводки читаю. Насколько я понимаю, вас тогда еще вообще в Чечне не было.