Солнце восходит в мае - Алиса Габриэлян

Глубокий фиолетовый цвет навис над городом, освещая его звездами, сияющими ярче ровно стоящих вдоль улиц фонарей. Людей почти не было, и Женя чувствовал непередаваемое спокойствие. Он не слышал звуков автомобилей и музыки из ночных клубов, которые всегда гремели слишком громко, завлекая очередную партию гостей, но слышал стук Майиного сердца и ее спокойное дыхание.

— Мне Геннадий Федорович сегодня рассказал одну очень странную вещь… — она говорила тихо и загадочно, словно рассказывала сказку из сборника «Тысяча и одна ночь»20.

— Какую? — заинтересованно спросил Женя.

— Его родители очень сильно любили друг друга, — проговорила Майя, удивляясь собственным словам, словно это было чем-то абсолютно несвойственным человечеству. — Он рассказывал так искренне, что… Джо, неужели так бывает на самом деле?

Она уставилась на Женю своими огромными зелеными глазами в ожидании ответа.

— Неужели ты, Майя, никогда не любила? — растерянно спросил он.

— Я?! Не знаю, — она пожала плечами. — Хотя… нет. Точно нет. Ни разу в жизни.

— Ты серьезно? — удивился Женя. Он ушам своим не верил. — Ты, Майя, такая вся солнечная и радостная… излучающая любовь ко всему, никогда никого не любила?

— Да что в этом такого? — не понимала она.

— Твой бывший парень учил тебя эльфийском, — вспомнил Женя.

— И что?

Женя растерялся.

— Так… ну… как же…

— Джо, у меня были парни. Возможно, их было даже слишком много, но это никак не связано. Я не знаю, как объяснить, но, полагаю, отношения парня и девушки — это не всегда любовь…

— Но почему? Дай угадаю! Они все были идиотами, — предположил Женя, не понимая, откуда у него взялась смелость для подобного разговора.

— Нет, — спокойно проговорила Майя. Она даже не рассердилась. — Вовсе нет… Ну, не все, во всяком случае. Некоторые были настоящими уродами, но были очень хорошие. Правда! Многие даже делали вид, что понимают меня…

— Тогда я вообще не понимаю. Почему ты с ними расставалась? Если они были хорошими, то почему? Если любви не было в любом случае, то зачем расставаться с кем-то, чтобы снова не найти любви?

— Во-первых, — начала объяснять девушка, — любовь хочет найти каждый, даже если, как и я, он не умеет любить. Во-вторых, у меня на все есть свое мнение. Многих это не устраивает. — Она задумалась. — Это не устраивало всех. Им нужна была та, которая во всем с ними соглашается, но… это не я. Это не по мне. Я не такая. Я так не могу… Быть может, если бы с мой стороны была любовь, то и вела бы я себя иначе, но… нет. Их я не любила.

Майя улыбнулась, но всю оставшуюся дорогу оба молчали, и это не выглядело странно. Ничуть. Ведь молчание не обязательно должно создавать ощущение неловкости. Если ты молчишь с человеком, который тебе очень дорог, то слова не нужны. Более того, они иногда мешают, и Жене казалось, что если он откроет рот, то все испортит.

Очень скоро они дошли до дома Майи. Она попрощалась с Женей, помахала ему рукой и скрылась за дверью своего подъезда, а он… он так и стоял на одном месте. В окнах ее квартиры загорелся свет. Она снимет обувь и босиком пройдется по комнатам, осматривая, что изменилось за время ее отсутствия, и займется каким-нибудь делом. Женя смотрел на ее окна, и в его голове застыла только одна мысль. Мысль о том, что Майя никогда никого не любила, а он… он, кажется, в нее влюбился…

Они сидели на скамейке около ее дома. Майя болтала ногами, которые не доставали до земли, смеялась и крутила перед Жениным лицом своим плеером — единственным современным устройством, которое она признавала. Когда-то этот плеер подарила ей Эльвира в знак протеста Майиному образу жизни, не соответствующему современности. Она включала свои любимые песни, чтобы Женя их услышал, и, не стесняясь, подпевала знакомым исполнителям. Майя будто думала, что поет вместе с той группой, чья музыка сейчас играла в ее плеере, будто сейчас она была на записи этой самой песни, а не здесь.

Люди сменялись перед Жениным взором со скоростью света, то и дело заходя в Майин подъезд или выходя из него, а она здоровалась со всеми своими соседями, хотя те ее игнорировали. Они делали вид, что не замечают девушку, хотя это было невозможно: Майя обладала тем громким и звонким голосом, который надо было потрудиться, чтобы не расслышать.

— Зачем ты с ними здороваешься, если они с тобой — нет? — спросил у нее Женя.

— Они слишком заняты, — объясняла Майя, искренне веря в свои слова. — Они всегда такие. Я привыкла.

Почти все люди, выходящие из подъезда, знали ее бабушку, и с ней они всегда здоровались, но с Майей…

Когда-то бабушка ей сказала: «Делай добро, и оно вернется». Майя честно следовала этому совету. Она пыталась быть разумнее, ведь всегда выполняла обещания данные бабушке.

Майя о чем-то задумалась, и Жене стало безумно интересно узнать ее мысли, но девушка молчала, как партизан, и, улыбаясь, продолжала махать рукой своим «занятым» соседям.

— Время так быстро уходит, — произнесла она вдруг. — Мы знакомы уже две недели, а я все прекрасно помню. Как ты ко мне подсел и что я тебе сказала. Это довольно странно.

— Иногда мне хочется иметь кнопку, нажимая на которую можно останавливать время. Эх, жаль, что ее не существует.

Майя как-то странно улыбнулась, не так, как обычно. Не весело, а скорее печально.

— Может, ты потом что-нибудь придумаешь? — обратилась она к Жене. — Что-нибудь, что остановит время…

Он засмеялся.

— Ведь ты не серьезно?

— Конечно, — ответила девушка и поджала губы. Она отвернулась от собеседника, высматривая что-то вдалеке. — Дни ведь тоже уходят… — сказала она, снова взглянув на Женю. — Уходят куда-то… безвозвратно.

— Точно.

— Вот сейчас сижу, думаю обо всем этом, а потом… этот день будет просто историей. Никто не будет знать, что мы здесь сидели. Быть может, мы сами этого не вспомним, но… это ведь происходит сейчас. Кто-то сядет сюда снова и снова. Никто не узнает, но… мы здесь были. Мы сейчас тут сидим. Это несправедливо…

— Ну, напиши свое имя на скамейке… — предложил Женя. Эта идея пришла ему в голову так неожиданно, что он сам удивился.