Зоосити - Лорен Бьюкес

Еще плотнее вжимаюсь в стену. Ленивец ежится, стараясь сделаться маленьким. Мы с ним оба сдерживаем дыхание. Желтоглазый и Поганец проходят мимо, не заметив нас. Желтоглазый что-то мурлычет себе под нос. Если они уйдут далеко вперед, можно будет вернуться.

Где-то сзади испуганно визжит Буси.

— А ну, заткнись! — рявкает на нее Поганец, даже не потрудившись обернуться.

Через миг из-за поворота показывается Буси; она балансирует на узкой полоске цемента, а вместо фонарика светит моим мобильным телефоном. С трудом поднимает ногу из воды и трясет ею, как котенок. На шнурках налипли грязь и зеленая слизь.

— Туми-и-и-и! — хнычет она, пытаясь поправить кроссовку. — Здесь скользко!

— Иди по воде! — сухо отвечает Поганец откуда-то из туннеля.

Буси нагибается, чтобы надеть мокрую кроссовку на босую ногу. Потом поднимает голову и смотрит прямо на нас. Я прижимаю палец к губам, умоляя ее молчать. Некоторое время Буси тупо пялится на меня. Один аллигатор… Два аллигатора… Три аллигатора… Четыре аллигатора… Пять аллигаторов… Шесть аллигаторов…

— Сюда! Туми! — вопит Буси. — Она здесь, она здесь, она здесь!

Черт! Вот вам и солидарность жертв. Я пихаю Буси в канал. Она визжит, захлебывается, с головой уходит под воду. Через секунду выныривает, размахивая руками и отплевываясь. Ни кроссовки, ни моего телефона у нее в руках нет.

— Вставай! — ору я на идиотку, которая не понимает, что воды здесь только по пояс, ну, может, по грудь.

Поганец Туми уже вернулся и, ухмыляясь, приближается ко мне. За ним шумно хлюпает по воде Желтоглазый.

— Помогите вашей подружке. — Я стою на месте, прислонившись к стене, и одной рукой нащупываю булыжник под ногами. — Вода поднимается.

— Ничего с ней не случится, выберется, — отвечает Туми, но Желтоглазый останавливается и протягивает ей руку. Буси виснет на нем всей тяжестью, едва не утащив его в воду.

— Ну а ты чего ждешь? — спрашиваю я у Туми.

На самом деле я просто тяну время. Мне нужно найти хоть какое-нибудь оружие. Шарю по стене; нахожу обломок кирпича и зажимаю его в кулаке. Резко выпрямляюсь и бью Туми изо всех сил — но не по лицу, а по руке. Туми вопит и роняет отвертку. Она плюхается в воду и исчезает; течение уносит ее с другими отбросами. Буси в ужасе визжит.

Туми с трудом выкарабкивается из воды и бросается на меня. Он выхватывает из моего самодельного слинга Ленивца и швыряет в канал. Ленивец плюхается в воду; от удивления он не произносит ни звука.

— А дальше что? — спрашивает Туми. Он не видит, как Ленивец выныривает на поверхность и плывет к берегу, элегантно загребая лапами. Но его уносит течением.

— Пошел ты! — отвечаю я, делаю выпад и колю Туми в шею сломанной иглой дикобраза. Потом прижимаю к себе сумку и прыгаю в канал следом за Ленивцем, даже не остановившись полюбоваться результатом своей работы.

Нас с Ленивцем несет течением, швыряет о стенки. Мы жмемся друг к другу. Все тело у меня в синяках; руки и ноги исцарапаны. Просто удивительно, сколько под водой острых предметов и сломанных веток!

Проходит много времени, прежде чем я нахожу в себе силы встать и идти дальше. Сажаю Ленивца на плечи. Он такой мокрый, что мне кажется, будто он растолстел на десять кило. Мне не нравится, что он такой тихий… Значит, мы в полном дерьме. Обычно Ленивец первым начинает хныкать, жаловаться и укоризненно блеять мне в ухо.

Хуже всего то, что я не знаю, где мы находимся. Конечно, я не главный эксперт по йоханнесбургской канализации, но в поисках потерянных вещей мне довольно часто приходится спускаться под землю и общий план мне знаком. А сейчас мы очутились в совершенно неизвестном месте. Передо мной расстилается настоящий лабиринт; повсюду черные норы, как ходы в термитнике. Некоторые проходы постепенно сужаются и в конце концов сходят на нет, как будто тому, кто их копал, надоело возиться под землей и он все бросил. А может, здесь и правда работали золотоискатели? Может, туннели вырыли в то время, когда на месте Йоханнесбурга были только шахты, в которых рылись кучки старателей? Не исключено, что мы принесем домой слиток золота размером с голову Ленивца!

Ленивец ведет меня во мраке; он сжимает мои плечи, как рукоятки мотоцикла. Неплохо было бы найти какую-нибудь потерянную вещь — тогда бы я с помощью связи, как с помощью нити Ариадны, выбралась на поверхность.

Идут часы, а мы так ни на что и не наткнулись, ни на потерянную вещь, ни на выход, ни даже на проход, который бы куда-нибудь нас вывел. Раз за разом мы натыкаемся на тупики. Измучившись, я прижимаюсь к стене, горблюсь. Ленивец тихонько пищит. Ноги у меня отнимаются, живот подвело, от голода сосет под ложечкой.

— Не расстраивайся, приятель! Мы выберемся, — говорю я. — Не волнуйся!

Но Ленивец, наверное, понимает, что я сама себе не верю. Здесь так темно, что в результате сенсорной депривации мне мерещится всякая ерунда: черная рябь на черном. И еще здесь тихо, как в чистилище.

Ленивец вдруг чирикает и резко вскидывает голову. Он не только плавает, он и слышит лучше меня. Я прислушиваюсь. Сердце у меня уходит в пятки.

— Это они?

Издали до меня доносится грохот. Он все время нарастает. Я торопливо вскакиваю на ноги:

— Вода?!

Каждый год в СМИ появляются статьи о подростках, утонувших в подземных коллекторах. Поднимается уровень воды, и дети тонут, потому что не знают, как выбраться из туннеля, где они курили травку или искали черепашек-ниндзя.

Ленивец раздраженно щелкает, намекая, чтобы я замолчала. Я мешаю ему слушать. Там не вода, а что-то другое. Он бьет меня лапами по лицу — как утром, если я слишком долго сплю.

— Ладно, ладно! — ворчу я, вставая на ноги. Послушно бреду, куда велит Ленивец — в сторону источника шума. И все-таки лучше бы это оказалась не вода.

В туннеле все звуки особенно гулкие; скоро мне кажется, что началось землетрясение. Впереди что-то мерцает — как будто признаки цивилизации. У меня в груди загорается искра надежды. Я ковыляю вперед, поворачиваю за угол и щурюсь от яркого искусственного света. Различаю огромные металлические ребра, выстилающие туннель, как живот робота-кита. И вдруг, едва не задев меня, мимо проносится чудище из стекла и металла. Из окна смотрит размытое розовое пятно — лицо? Рот разинут в форме идеальной буквы «О». Вот единственный свидетель того, как Зинзи Декабрь чуть не умерла, столкнувшись со скоростным поездом.

Брикстон, конечно, не самое шикарное место Йоханнесбурга, но после того, как там появились «Дом Нсако», а теперь еще и «Контрреволюция», стало ясно, что район идет в гору. Разумеется, разгневанные жильцы без конца жалуются на шум и на отвязных гостей, чьи машины перегораживают им выезд. Я подхожу ко входу, слегка прихрамывая. На то, чтобы отмыть Ленивца и хоть как-то избавиться от запаха канализации, у меня ушло несколько часов. На мне платьице в стиле шестидесятых; под него я предусмотрительно надела футболку с длинными рукавами. Не хочется выставлять напоказ самые страшные царапины. Если не считать футболки, вид у нас с Ленивцем вполне ничего. А ведь нас вполне могли убить! Потом мне пришлось еще долго убалтывать охранника скоростной железной дороги «Готрейн», чтобы он выпустил меня в город, потом долго ловить такси. Наконец, один водитель за бешеные деньги согласился отвезти грязную, мокрую и вонючую зоодевицу в центр, где я спасаю свою машину.