Танцы на осколках - Дарья Вознесенская

— И ведь я даже не узнаю, каково это… быть с тобой. Быть с мужчиной…

Текущая лава сзади превратилась в камень.

И следом — хриплые выдохи — признания в унисон стуку моего сердца:

— Зачем же ты так со мной… я ведь только об этом и мечтаю. С ума схожу, так хочу быть с тобой во всех смыслах. Мог предположить, что ты еще ни с кем, но сам факт… ты снова положила меня на лопатки.

— Так может мы…

— Нет, — его голос делается уверенней, но в противовес его словам тело вжимается в меня всеми твердостями, почти припечатывая к окну, — потому что я не смогу остановиться — а завтра у нас важный день и ночь, и надо выспаться. Потому что я хочу, чтобы мы это делали как первый шаг нашего совместного будущего, а не то, что может стать последним воспоминанием нашего настоящего. Потому что я хочу… чтобы у тебя было как можно больше вещей, ради которых стоит вернуться.

— Мигель… — в моем голосе слезы, но я не пытаюсь их скрыть.

А он подхватывает меня, укладывает на постель и обвивает руками и ногами, как привык делать. И продолжает шептать на ухо напевно то, что я слышу от него в последние дни, засыпая:

Добро спросило у зла: "Как ты можешь, зачем себе же делаешь хуже?

Что ни полюбишь, то уничтожишь, чего коснёшься тут же разрушишь.

Притворяясь неутомимым, наполняешь душы и страны

Ах, как хочется быть любимым. Ах, как хочется быть желанным."

Добро сказало злу: "Ты напрасно надрываешься, мне мешая.

Всё равно мы выберем историю, где в конце тебя побеждаю.

Надоели животные страсти и жестокие игры тоже,

Ах, как хочется личного счастья. Ах, как хочется быть хорошим."

Злу расхотелось быть злом, в этой роли приятного нет.

Зло больше не хочет новых лёгких побед,

Зло оставляет свой пост, чтобы летать среди звёзд

И видеть волшебный сон, зло покидает свой трон.

Твари спрятались в чёрных дырах, хищники расползлись по норам,

Остальные спят в своих домах, к нам они вернутся не скоро.

До утра оставлены все дела, уже всё, поделать ничего нельзя,

До утра не будет боли и зла. До утра ты можешь спокойно спать

Мигель

Я запретил себе бояться.

Как запретил сомневаться в благополучном исходе того, что мы задумали.

Позволял себе видеть в будущем одно — свою Тали, полную искристых осколков. И себя рядом с ней.

Я даже никогда не думал, что окажусь готов не просто рисковать ради кого-то — этому как раз нас учили.

Отдавать свою жизнь за свое королевство, людей, семью.

Но то, что полюблю, и ради этой любви готов буду потерять все. Даже саму девушку. Ведь понимаю — любил бы меньше, просто отшвырнул, приковал, а может и сдал собственному отцу, чтобы у нее не было никакой возможности проникнуть сюда. А так… оказался готов поддержать в ее безумии.

И что? Разве мы не становимся чуточку безумней, когда другого человека ставим на первое место?

Весь день мы повторяли слова и жесты, проговаривали, что должны сделать — чтобы в суете и возможном бою с тварями не растеряться. Не усердствовали, нет, ведь силы нам нужны.

А вечером с Талис и Хайме — Андресом показательно уезжали прочь из «этого скучного городка». Наши же друзья отправлялись «на прогулку». Чтобы встретиться… нет, уже не встретиться.

В полумраке мы не видели Даниеля и Эву, которые должны были расположиться много дальше от того оврага, что выбрал Питер — Дамиен.

Странное и дурно пахнущее место, куда и правда не совались патрули — Завеса здесь была хорошо защищена от прорыва, с той стороны. И почти доступна для тех, кто решил проникнуть с этой. Если сумеет преодолеть вязкое болото и частокол острых колючих деревьев, давно уже отдавших свою жизнь неизвестное болезни, и превратившихся теперь в смертельно опасное препятствие, если ты только не умеешь летать.

Мы не умели.

Но у Питера была собственная идея.

Потому мы сидели молча и ждали от него сигнала. Задачей Даниеля и Эвы было приманить тварей на свою магию, а когда это произойдет — ну, когда мы предположим, что это произошло — тогда Питер создаст особый огненный коридор, не способный нас ранить, зато способный испарить острые колючки и размягчить зеркальность завесы.

И мы окажемся по ту сторону. За которой нас ждет много чего неизвестного…

На глянцевую и подозрительно живую поверхность я старался не смотреть. Не только потому что страшно — но каждый раз, когда я смотрел туда, я едва удерживался, чтобы не броситься к своему…не знаю, как назвать.

Естеству?

Первоисточнику?

Почему в Академии нас учили, что это все — наведенное? Когда не было ничего более естественного в нашей жизни?

Я чувствовал, что все остальные думали о том же. И каждый раз, когда Талис вжималась в меня, понимал — ей не страшно… её очень тянет к поблескивающей поверхности, то матово отражающей все вокруг, то переливающейся разноцветными полосами, то поглощающей черной дырой неизведанного взгляда каждого, кто посмел к ней приблизится.

Как будто море ночью при слабом свете луны — и вдруг ставшее вертикальным.

Сделалось совсем темно. И тут Питер замер. Будто принюхался — и мне не было нужды спрашивать, что там. Земля пол ногами загудела и опала, по завесе будто прошлась дрожь, а потом мы услышали отдаленный вой. И хоть и были уверены в своем плане, на какое-то время стало не по себе — а вдруг и правда опасности не только себя подвергаем.

Питер начинает шептать витиеватые слова заклинаний и выстраивать сложную магическую конструкцию, а мы втроем готовимся к броску. Но когда почти уже готовы ринуться вперед, слышим то, что не должны.

Свист магических всполохов и крики: «Стойте!»

— Бегите! — вопит в ответ на это брат Эвы-Каталины, но нас и не надо упрашивать.

Длинный тоннель, висящий в воздухе, в котором с треском сгорают острые пики продержится не долго — потому не время мешкать или вслушиваться в то, что происходит. Обнаружили? Попытаются остановить от самоубийства? Если выживем… о нет, когда мы вернемся, то ответим за последствия.

Но может, если выиграем, нас не будут строго судить? Да и вообще не узнают, кто именно нарушил правила — мало ли вокруг идиотов?

Завеса сначала принимает Хайме, потом Талис, а потом, с влажным сопротивлением, пропускает и меня.

Я знаю что будет дальше, потому не пытаюсь сопротивляться рвущим и ревущим потокам и полной слепоте и глухоте. А как только чувствую под собой твердую поверхность, лежу недвижимо еще несколько секунд, чтобы восстановить чувствование…