Авиньонский квинтет. Quinx, или Рассказ Потрошителя - Лоуренс Даррелл

(И опять у префекта холодела кровь, так как невозможно было запретить им разжигать костры, на них цыгане готовили себе еду!) Они привезли с собой и товары, и гадальные карты, а приехали на старых грузовиках или в кибитках, держа на руках завшивевших востроглазых детишек. Привезли они и блох, если верить рапортам местной полиции! И музыку тоже. Расположившись, они тотчас начинали веселиться. Зазвучали разнообразнейшие мелодии, исполняемые на разных инструментах и в разных ритмах — плаксивые мандолины что-то мурлыкали, изнемогали под смычками пугливые томные скрипки, звуки тромбонов напоминали бормотанье деревенских дурачков, которые талдычат одно и то же. Потом пустились в пляс дети. Цыган становилось все больше, и вот уже появились столики, на которых были разложены товары: пироги с мясом, яблоками или вареньем, жареное мясо, фрукты, ячменные и пшеничные лепешки, были даже всякие безделушки и корзины — плоды трудов самих цыган, не упускавших возможности подзаработать. За другими столами-прилавками вели торговлю кузнецы, которые могли тут же подковать лошадь, изготовить отмычки для офисного сейфа и продать точило для кухонных ножей, чтобы они в мгновение ока стали острее бритвы. Были тут торговцы шарфами, кружевами, разноцветными салфетками из Турции и Югославии. И, наконец, как не упомянуть армию гадалок, нарядных, ярких, точно попугаи, и со всяким подспорьем для ворожбы…

Тем временем возвели центральный шатер, очень большой, ибо он должен был вместить большую часть выдающихся горожан, на середине поставили некое подобие трибуны, с которой префект собирался произнести речь в честь святой Сары. Он никогда не упускал случая выступить перед публикой. Это была его работа, но еще и искусство.

Цыгане стояли группами вокруг полудюжины старомодных кибиток с маленькими окошками, украшенными яркими расписными наличниками и завешанными дивными занавесками. В центре располагалась самая красивая кибитка, в которой обитала предводительница табора, цыганская Мать. Над ней и вокруг нее витал аромат благовоний и виски, дразня обоняние клиентов, которые пришли проконсультироваться с этой почтенной дамой насчет своих денежных дел. Вечерний ветерок гнал на скалы и вниз по течению реки запахи костров, еды, табака, индийских курительных палочек.

— Поищу-ка я нашу госпожу Сабину, — сказал лорд Гален. — Хорошо бы получить от нее более солидное, подробное предсказание. В последний раз, когда мы виделись у Святых Марий, она что-то была не в форме, хотя некоторые ее слова меня поразили, и мне очень хочется расспросить ее поподробнее, если получится.

— Она не пообещала, что вы найдете сокровище? — полюбопытствовал принц.

— Нет! Кажется, нет. Мне — нет! Однако она предупредила, что ее возможности ограничены, она видит только то, что ей доступно, только то, что способен уловить человеческий глаз — на определенном расстоянии. И все же я был, как и вы, потрясен тем, что она сказала.

Феликс Чатто, решивший отдаться на волю судьбы и не очень-то доверявший гадалкам, тем не менее тоже хотел отыскать Сабину, которой всегда восхищался и считал замечательной собеседницей. У него появилось чувство, что за прошедшее время он очень повзрослел, причем во многом так неожиданно, что ему хотелось убедиться в собственной зрелости, проверить это на ком-то, чья восприимчивость, чьи взгляды были сродни его собственным. А эта женщина как раз истосковалась по хорошей беседе на родном языке, когда можно и пошутить и не мучиться, выбирая слова. Но куда она подевалась? Из-за каких-то транспортных недоразумений Сабина попала на виадук лишь ночью. За последние год-два она очень похудела, собственно, ей уже было известно, что у нее начальная стадия рака; но на какое-то время она необыкновенно похорошела, и это подчеркивал театральный цыганский наряд во всей его великолепной аляповатости. Тело ее отозвалось на потерю веса, Сабина теперь и ходила иначе, как когда-то, немного покачиваясь и склонив голову на бок, словно как бы со стороны прислушиваясь к собственной красоте. Наконец в толпе раздался ее хриплый голос, и кто-то (возможно, Гален) крикнул:

— Вон она! Надо ее перехватить, прежде чем это сделает французский префект!

Им удалось ее перехватить, но похоже, Сабина сама искала Феликса, — она почти бегом бросилась к ним навстречу и схватила его за руки, не обращая внимания на протянутую руку Галена.

— Мне нужно переговорить с вами с глазу на глаз, — запыхавшись, выпалила она, — если ваши друзья не против. Я хочу кое-что вам сообщить. — И она потащила его в сторону, в лес, где усадила на обломок золотистого камня, отвалившегося от моста. — Когда мы говорили про Сильвию, я сказала вам не все, что увидела, так как главного вы все равно не поняли бы — тогда. Это было, скажем так, предварительное пророчество. Если я что-то вижу, это вовсе не означает обязательного свершения, иногда предсказание не сбывается; однако, если подсчитать, то я попадаю в точку примерно семь раз из десяти. Вы спрашивали про ее болезнь и о том, насколько велика вероятность самоубийства, а я перевела разговор на другое. Мне нужно было время, чтобы посоветоваться с Матерью, спросить, что я имею право раскрывать, а что — нет. Дело в том, что мне удалось заглянуть довольно далеко в ваше будущее, скажем так, в мой вариант вашего будущего. В этом варианте Сильвия не то чтобы умирает, она оказывается похороненной заживо в снежной лавине. Это случится чуть севернее от Загреба, через несколько лет. Но до тех пор вы успеете испытать с ней необыкновенное счастье. Потому что, поняв природу ее так называемой болезни, поможете ей преодолеть страх и вновь обрести разум. Став молодым послом, вы обретете богатство, вам будет сопутствовать профессиональный успех, и никаких проблем со здоровьем не предвидится. Катастрофа будет неожиданной. Они молча сидят в своем лимузине, шофер в униформе дремлет. Все ждут помощь, ждут, что их откопают. Она играет в карманные шахматы. Я слышу довольное мурлыканье кота и тиканье часов. Помощь прибудет, но поздно. Спасательная команда сделает все, чтобы пробиться к ним и вытащить тела, но автомобиль застрял в скалах, и спасатели не смогут сдвинуть его с места. Придется ждать весны. К сожалению, из-за влажности ничего не останется в ее двух последних записных книжках — великая потеря для литературы, по мнению многих. — Все это Сабина проговорила, крепко держа Феликса за запястье и не отрывая глаз от его ладони, словно была в состоянии транса. Потом она вздохнула. — Вот так. А теперь прошу меня простить, мне надо отлучиться, кажется, приехали французы.

Действительно, приехали французы, то есть представители прессы с фотоаппаратами наготове, которых заверили, что будет отличный буфет — но пока еще он не одолел и половину горы. Создание этого кулинарного чуда было поручено великому Тортони, шеф-повару Нима, который помимо множества кексов и паштетов приготовил пьедестал для самого главного из своих творений: лежащей женщины, изваянной из масла, украшенной икрой разных сортов, порциями saumon fumé,[161]и вокруг — архипелаг из замороженного картофельного салата. Венера, возлежавшая на кушетке из балтийской икры с улыбкой спасительницы на прекрасном лице, должна была напомнить всем, что Тортони посещал уроки живописи, до того как избрал карьеру повара, принесшую ему славу и богатство. Все это великолепное сооружение следовало держать на холоде, и потребовалась недюжинная изобретательность, чтобы поместить создание мастера в холодильную камеру, которая была скрыта от глаз легкомысленными купидончиками с поднятыми леденцовыми пенисами и медовыми улыбающимися ртами.