Барбарелла, или Флорентийская история - Салма Кальк

Барбарелла захихикала и спрятала лицо на плече Гаэтано. Пусть лучше думают, что она хочет поцеловаться с мужчиной, а она и правда хочет, чем что она смеётся над Пьетро!

— Я чего-то не понял? — тихо спросил он.

— А что ты понял? — тем временем, музыка закончилась и танцоры кланялись друг другу.

— Он так странно пытается подкатить, да? — усмехнулся Гаэтано.

— Э… да, — она не сразу сообразила значение слова. — Только вот…

— Что? — его глаза тоже заискрились.

— Наш сегодняшний охранник Паоло сказал мне одну фразу, она очень подходит, как я думаю.

— И?

— Пьетро обломится, — пожала она плечами.

— Стопроцентно обломится, — рассмеялся он. — К донне Элоизе бесполезно подкатывать. И если она танцует, она только танцует, и ничего больше. Даже если монсеньора рядом нет, а уж если он с неё глаз не сводит, как сегодня, то и вовсе.

— Ничего, Лоренца утешит Пьетро, и вообще это не важно.

— Да. Ты танцуешь польку?

— Конечно, но, может быть, дождёмся вальса? Он позволяет быть ближе, — она улыбнулась и тут же опустила взгляд.

В его взгляде вдруг появилась чертовщинка.

— Ближе, говоришь? Скажи, а ваш монсеньор Алессандро умеет вытаскивать из воздуха только те мелодии, которые знает сам?

— Что ты, если бы было так, то все мы бы тут танцевали только старинные балли и бассдансы!

— То есть, ему можно заказать мелодию, и он её обеспечит? — продолжал расспросы Гаэтано.

— Наверное, — Барбарелла растерялась.

Она в самом деле не знала.

— Будь здесь и никуда не уходи, хорошо? — он обжег её ладонь поцелуем и убежал.

Впрочем, недалеко. За стеклянным шкафом с кубками Алессандро стояли двое из его отряда, одного звали Карло, и он был с красивой блондинкой, которая много знала про картины, а второго — Гвидо, он был без дамы, зато во время вальса рассказал, что у него есть кот, совсем молодой, но отличный. Они о чём-то пошептались, а потом втроём отправились туда, где Алессандро разговаривал с Маурицио Донати, нудным типом из конца девятнадцатого века, мужем хохотушки Жермены. И принялись что-то ему объяснять.

…Музыка возникла из ниоткуда. Она была медленной, густой, тягучей и очень красивой, и захватывала сразу, с первых звуков. Барбарелла не смогла понять, на каком инструменте это играют, но была очарована.

Гаэтано бесшумно появился рядом и протянул ей руку.

— Пойдём.

— Я… я не умею под такое танцевать. Это очень красивая музыка, но я не знаю, что с ней делать!

— Это очень просто, уверяю тебя. У тебя непременно получится. Точнее — у нас.

Он вывел её в самый центр залы, поставил перед собой и положил одну руку на талию, а вторую куда-то на лопатки. Её руки сами собой оказались у него на плечах. Они медленно кружились и не сводили друг с друга глаз.

Впрочем, краем глаза Барбарелла заметила, что Карло пригласил свою даму Джованну, кавалер девушки с необыкновенными фиолетовыми волосами тоже вывел её на паркет, а Гвидо, сияя, раскланивался перед миниатюрной Эжени, супругой Лодовико Донати и невесткой Гортензии. Интересно, он её тоже станет обнимать при всех? — подумала было Барбарелла, а потом поняла, что это не интересно ей нисколько.

* * *

Элоиза не видела маленького заговора доблестных сотрудников службы безопасности, и звуки электрогитары едва не заставили её подпрыгнуть.

— Что это? — Себастьен молчал и улыбался, тогда она оглядела зал и увидела танцующих.

Впрочем, их увидела не только она. Пьетро широким шагом преодолел половину зала.

— Что происходит в моём доме? — вопросил он, не дойдя до них метра два.

— Похоже, мои сотрудники учат ваше семейство плохому, — рассмеялся Себастьен. — Видите, они умеют не только дырки в портретах ковырять.

— И что это за бесстыдство?

— Уверяю вас, это не бесстыдство. Это норма, — Элоиза тоже позволила себе улыбнуться. — В наше время чаще всего танцуют именно так. И это значит не больше, чем вальс или… вольта.

— Но и не меньше, да? — Пьетро бросил на неё острый взгляд, потом оглядел стоящих вокруг и подал руку Анриетте. — Пойдём, попробуем, как это делается.

Опасливо глядя на соседние пары, уложил руки дамы себе на плечи, потом обнял её и принялся что-то ей нашёптывать.

— Разобрался, — Себастьену было весело. — Сердце моё, хотите этот танец?

Она тоже рассмеялась, не глядя, впрочем, на него.

— Я бы и не против, но мы не в палаццо д’Эпиналь и не сможем убежать потом в ваши комнаты.

— Тогда будем деликатны, — он встал сам, помог подняться ей, подал руку и повёл в середину залы медленными шагами в такт музыке.

По дороге пару раз провернул под рукой, перевёл из одной своей руки в другую и обратно, а потом закрыл пару и сначала шёл просто по кругу, а потом поймал размер в шесть восьмых и они закружились быстрыми и точными вальсовыми шагами.

— Вот так, что ни делай, всё равно закончится вальсом, — подумала она вслух.

— Как вы сами сказали, мы не в нашем римском дворце и не станем искать здесь укромные углы. Поэтому пока так, — подмигнул он. — Рассвет уже через полтора часа, а в нашем маленьком домике нас ждёт отличная комната, даже углов искать не надо.

— В домике мы будем уже еле живые, — вздохнула она.

* * *

Невероятная музыка завершилась, последняя нота всё равно что растаяла в воздухе.

— Как положено заканчивать такой танец? — улыбнулась Барбарелла своему кавалеру.

— А вот так, — он быстро и крепко поцеловал её, и только потом опустил руки.

Взял её ладони в свои, смотрел неотрывно.

— Мне нравится, — кивнула она.

— Ещё один танец? — подмигнул он.

— Может быть, — она вдруг запнулась, — пойдём отсюда в другое место?

— Непременно пойдём, — он смотрел ей в глаза, а она думала — прямо куда-то внутрь. — Где здесь можно провести некоторое время без помех с прекрасной девушкой?

— Идём, я знаю, где, — она взяла его за руку и потянула прочь из залы.

* * *

Стол был отчасти разгромлен. Лодовико охватил взглядом кучу грязных тарелок, салфеток и каких-то объедков, огляделся, увидел пробегавшего мимо Эмилио, ухватил его за рукав.

— Очистить этот конец стола от лишнего. Сейчас.

Лодовико понимал, что там, в зале, как раз понеслась душа в рай — громыхала какая-то тяжелая музыка конца прошлого века, и Карло командовал какие-то действия, которые с громким смехом повторяли те, кто ещё стоял на ногах.