Отцы и деды - Марина Владимировна Добрынина

вести. Менты же на меня повесить это хотели, все-таки бывший сожитель и разошлись мы с ней как раз перед ее исчезновением. Еле отвертелся. И все-таки, Сережа, ты с ней родня… только, наверно, дальняя, поэтому и не знаешь ты про нее. Да и давно дело было, больше двадцати лет назад.

— Может быть и родственница, — не стал возражать я, — но только мне ни про какую Дусю не известно.

Тут Саша, мудрый заяц, отвлек Жорика от воспоминаний, разлив еще по одной и больше Жорик к этой теме не возвращался. Все-таки, какое счастье, что мать в наш мир попала, а то был бы я сейчас сыном какого-нибудь Жорика, типа этого неряшливого господина, который пьет, как конь и не закусывает. И табаком от него воняет почище, чем от гнома какого-нибудь.

— А ты на выставку, что ли, едешь? — после очередной рюмки поинтересовался Саша.

Какая такая выставка? Я вцепился зубами в кусок мяса и невнятно промычал что-то, что можно было приять за какой угодно ответ.

— На выставку значит, — подвел итог Саша. — Вот развелось кошатников! И много бабок на этом деле срубить можно?

— Что?

Так, кажется, я влип. Вот что ответить-то? При чем тут кошатники, каких бабок я должен зарубить и, главное, зачем? Это что такая иномирская забава — на какой-то выставке рубить старушек и чем больше, тем лучше? Может быть и эта, старушка моя за ширмой которая, на выставку едет, чтобы быть с почестями зарубленной…хм…кошатником?

— На продаже котят много зарабатываешь? — подсказал Жорик. Спаситель ты мой, привет тебе от мамы, что ли передать?

— Кошаки твои какой породы? — поинтересовался Саша. — Британцы наверно? Они в моде сейчас. Вот Люська моя все ноет, котеночка британского хочет.

— Нет, мои не британцы, — мне смешно стало, то ли от водки, то ли от того, что я представил себе котят Иоханны и Василия. — Мои зулкибарской породы.

— Да? Никогда о такой не слышал… да и хрен с ним, я в этом все равно ничего не понимаю… Люська, слышь, ты про зулкибарских кошек когда-нибудь слыхала?

Люська почти мгновенно возникла в проходе и отрапортовала:

— Впервые слышу, Сашенька.

Нет, ну как можно быть такой размазней? Мож у нее в голове извилина, отвечающая за самолюбие и достоинство, не под тем углом повернута? Ну, я и повернул ей ту извилину в нужном, по моему мнению, направлении. Дурак пьяный!

— И вообще, спать уже пора, жлобяра ты запойный! Нам завтра на первой станции сходить, а ты водку жрешь! Быстро все со стола убрал и спать!

Саша обалдело уставился на претерпевшую разительные перемены супругу. Вот если он ей сейчас врежет, я же буду виноват! Маг недоделанный, и кто меня просил вмешиваться? Однако Саша повел себя неожиданно.

— Люсь, ну ты это… не ругайся. Я сейчас. Все, уже закругляюсь. Вот еще по одной и на боковую.

— Хватит с тебя на сегодня!

Люся решительно шагнула вперед, схватила со стола бутылку и, зловеще улыбаясь, поведала:

— Может быть, утром похмелиться дам. А может быть сама сейчас выпью. Весь сон мне перебил, козлище! Кошки зулкибарские! Чего только спьяну не выдумаешь! Все, спать! Остальных это тоже касается! Развели тут, я не знаю что! Сами не спят и другим не дают! Мальчик, как там тебя, иди на свою полку. Еще молоко на губах не обсохло, а туда же — водку с мужиками жрать! Кошек бросил. Даже не позаботился еды какой-нибудь для них в дорогу взять!

Да, разбушевалась Люся. И, кажется Саша не против, вон какой послушный сразу стал. Пока она еще чего-нибудь "приятного" мне не сказала, я поспешил покинуть теплую компанию.

Глава 20

— Я уверен, — мурлыкнул Василий, — наш мальчик только что колдовал.

— С чего ты так решил? — интересуюсь я, а самой даже глаза открыть лень. Так мне хорошо, так тепло! И запахи меня уже не раздражают (а было поначалу), и перестукивание уже кажется таким милым и уютным.

— Увидите, принцесса.

Мурр, ничего я не хочу видеть!

Но тут к нам, как фурия какая-то влетает Люся. У меня аж шерсть дыбом встала, такой у нее яркий эмоциональный фон.

— Дармоед, — рычит Люся, — ленивая сволочь. Три года вместе. Сашенька то, Сашенька се! Все! Вернемся домой, разведусь! А я еще детей от него хотела! Да от него ж и дети такие бы были! Никчемные!

Люся садится на свою полку и, уставившись в окно, начинает скрипеть зубами и время от времени ворчать что-то типа:

— Ненавижу гада. Алкоголик несчастный.

— Ах, — вздыхает Василий, — это нехорошо. Ты видишь, что сделал с этой милой женщиной наш мальчик? А ведь она была счастлива. Быть может, запуганна, излишне услужлива, но счастлива. Хотела детей. Нужно все исправить!

Василий одним прыжком оказывается на полке возле раздраженно сопящей женщины. Она, практически машинально, кладет ладонь на голову кота.

— Хотя, — вдруг всхлипывает Люся, — может, не так уж он и плох. Он красивый, и дети такие бы были…

— Муррр! — отвечает Василий и хитро мне подмигивает.

— И он, все-таки, любит меня. Я вот сейчас на него накричала, он испугался. Может, мне не стоило так, а?

Василий просто лежит рядом с женщиной, и она успокаивается.

— Ты — волшебник! — говорю я, улыбаясь.

— Нет, — отвечает кот, — она все сама. Я так, немножко помог. Чуть-чуть.

— Терину повезло с тобой, — мурлычу я.

— О, да! — вздыхает кот, — им с Дульсинеей повезло обоим. Ведь, если бы не я…

Учитывая, сколько я съел и выпил, отправился я не к кошкам своим под бочок, а в другое место. Помню, Николай говорил, что оно в конце вагона находится. Место это я нашел быстро. Там пахло табачным дымом, мокрыми бумажками, дешевым мылом, а вот испражнениями, почему-то почти не пахло.

Туалет был занят, о чем вещала красная надпись на двери. Мне повезло, ждать пришлось недолго. Всего то каких-то минут двадцать и вот уже из туалета радостной толпой вывалились трое молодцов. Выход их сопровождался сизым дымком со сладковатым запахом. Они там курили что ли? Я принюхался. Каннабис широколиственный. Во всяком случае, в нашем мире эту травку так называют. Ее курят пифии. Неприятные, скажу я вам дамочки, но будущее предсказывают с точностью на 90 %. Интересно, зачем ее эти парни курили? Они что-то типа пифий в этом мире? Впрочем, какое мне дело.

Пол в туалете ходил ходуном и, признаюсь честно, попал я не только куда надо, но и мимо. А дальше было веселее. Дверь эту недоделанную заклинило. А может