Сыщик, ищи вора! Или самые знаменитые разбойники России - Александр Бушков

Однако он у себя в Сибири не учел специфики времени. Закрывая глаза на «шалости» Бирона (ну тут, собственно, дела семейные) и еще пары-тройки особо приближенных вельмож (пока они не начинали играть в политику), Анна в то же время всерьез и целеустремленно боролась с коррупцией, взятками и казнокрадством всех прочих. Не зря она в 1732 году (а по другим данным, двумя годами ранее, сразу после коронации) воссоздала Сыскной приказ со всеми его прежними функциями, добавив и расследование дел высокопоставленных заворуев, которыми порой в ее время наряду с «политическими» занималась и Тайная канцелярия. Так что все произошло согласно русской поговорке: сколь веревочке ни виться… А также польской: «Тягал волк, потащили и волка».

Колобова «недремлющая стража взяла». Что характерно, на первых допросах он с искренним простодушием говорил: «Как прежде бывало, что все брали и ныне берут, и впредь брать станут». Насчет последнего утверждения он был совершенно прав (до сих пор берут, стервецы!), но в общем и целом эти теоретические рассуждения ему нисколечко не помогли: в 1735 году голова Колобова покатилась на плахе…

Самое парадоксальное (а может, и не особенно) – это то, что в деятельности и жизни Бирона можно отметить и некоторые положительные моменты. Начать можно с того, что, тут и сомнений нет, многолетние отношения Анны и Бирона были основаны на искреннем и сильном взаимном чувстве. Любовником Анны Бирон стал за несколько лет до того, как она взошла на российский трон, и никто на свете не мог предполагать, что это случится. А положение фаворита вдовствующей герцогини в бедной Курляндии (частенько жившей на российские субсидии или отдававшей Петру I земли в залог займов) не приносило ни малейших материальных выгод, ни гроша. За все десять лет царствования Анны ни она, ни Бирон не были замечены в романах «на стороне», что для XVIII столетия крайне нехарактерно. Что внушает к обоим некоторое уважение. Некоторые сведения есть и о том, что официальная супруга Бирона (страшная как смертный грех, при том что Анна была достаточно красива или по крайней мере весьма недурна) была лишена возможности к деторождению, некоторые историки всерьез считают, что все дети Бирона на самом деле были детьми от Анны. Бирон, как уже упоминалось, был невеликого ума, но все же человек достаточно сообразительный и неглупый и потому все эти годы, малость поднатаскавшись, был надежной опорой Анны во внутренних и внешних делах. Он, как прекрасно известно, был законченным хамом, держался так практически со всеми, даже самыми высокопоставленными и знатными, но это у него вовсе не от «головокружения от успехов» – таким уж он был по натуре…

И, наконец, он не был добрым, но и жестокостью не отличался. Никогда не устраивал систематического террора, вопреки иным утверждениям. Вообще, при «бабьем царстве» (обе Екатерины, Анна и Елизавета) не было ничего похожего на систематический террор – каким, направленным против всех слоев общества, лютым и регулярным, отличается правление Петра I. Долго бытовало неизвестно кем пущенное в оборот убеждение, что во времена Анны была казнена и сослана двадцать одна тысяча русских дворян. К нему подошли некритически и включили в свои книги и Валентин Пикуль, и автор этих строк, и многие другие. Лишь в последние десятилетия совершенно точно было установлено, что это очередная «черная легенда», что за десять лет правления Анны через Тайную канцелярию прошли десять тысяч человек, причем большинство привлекались не за «политику», а все за то же истовое служение нашему трехглавому дракону…

Поначалу казалось, что Бирон удержится и после смерти Анны – она заранее, почувствовав приближение кончины, позаботилась о законном преемнике. Им стал сын родной племянницы Анны, Анны Леопольдовны, внучки царя Ивана, супруги герцога Брауншвейгского. Будущему императору, которому предстояло именоваться Иваном VI, было всего несколько месяцев от роду, а потому императрица до его совершеннолетия назначила регентом (то есть фактически правителем государства) именно Бирона.

Свидетелей ее последних минут было немало, а потому остались вполне достоверные воспоминания. Сначала Анна сказала фельдмаршалу Миниху, которого очень уважала (и было за что):

– Прощай, фельдмаршал!

И перед смертью обратилась к Бирону:

– Не бойсь!

Скорее всего, она искренне полагала, что теперь будущность ее многолетнего фаворита (фактически мужа) устроена. Если так, она, надо полагать, забыла иные российские традиции междуцарствия – и обстоятельства собственного восхождения на престол…

У Бирона было слишком много врагов и просто соперников – и практически не оказалось сторонников. Возможно, все и обошлось бы, будь враги и соперники сановными «паркетниками». Но, на беду Бирона, его главным ненавистником был фельдмаршал Миних, полководец и государственный деятель, никогда не боявшийся ни чужой, ни своей крови. В одной из своих книг я его назвал Железным Дровосеком и, чуть перефразируя Стругацких, написал: если бы в XVIII столетии умели делать боевых роботов, делали бы вот таких Минихов. И до сих пор уверен, что слова подобрал правильные…

Трагическая судьба законного императора Ивана Антоновича (попавшего в заключение еще в младенчестве и уже при Екатерине II убитого охраной при попытке его освободить известным Мировичем), в общем, широко известна. А вот о его родителях всегда писали мало и скупо, в основном в серьезных, но малотиражных исторических трудах. Поэтому читателю, интересующемуся историей России, наверняка будет интересно узнать об этих персонах подробнее.

Многие (сужу по личным впечатлениям) полагали, что Антон и Анна вместе с младенцем-императором «срочно приехали в Россию» уже после смерти Анны Иоанновны. Однако все обстояло совершенно иначе. Анна Иоанновна перед смертью лишь утвердила кроху Ивана наследником престола (на что имела полное право, согласно указу Петра I о престолонаследии, по которому самодержец мог избирать преемником кого ему угодно). А наметила эту пару в качестве родителей будущего наследника (или наследницы) гораздо раньше. В Брауншвейге Антон никогда не правил, так и оставшись наследным принцем, – батюшка был крепок и умирать не собирался. С 1733 года Антон и Анна постоянно жили в России. Здесь их и обвенчали 1 июля 1740 года, здесь и родился наследник.

Правда, условия содержания, если можно так выразиться, у них были разные. Антон вращался при дворе, стал полковником гвардейского Кирасирского полка. Во время Русско-турецкой войны проявил нешуточную храбрость, участвовал в штурме крепости Очаков, лез на стены, как некогда Меншиков при взятии Нарвы. За что получил первый генеральский чин и орден Андрея Первозванного. Умом был недалек, но трусом безусловно не был. Взбираться со шпагой и пистолетом по шаткой штурмовой лестнице на стену, откуда по осаждающим ожесточенно палит противник, – занятие, согласитесь, не для трусов.

Анне повезло гораздо меньше, в чем ей следует винить только саму себя. Летом 1735 года ее, тогда шестнадцатилетнюю, всерьез заподозрили в амурных делах с польско-саксонским посланником графом Динаром. Персона была примечательная: тридцатипятилетний красавец, заядлый дамский угодник, имевший у женщин большой успех, открыто хваставший, что и детей на стороне у него аж восемнадцать.