Институт неблагородных. Тёмные крылья - Инесса Иванова

Пятно на бедре тоже напоминало о запретной связи на озере и о колючей траве, растущей на его берегу. День ото дня клеймо становилось ярче и заметнее, оно зудело и болело, стоило подумать о Драконе. Ада пыталась уверить Далиду и саму себя, что это просто засос, но время всё расставило по местам и отняло надежду.

Иногда до девушки долетали слухи о том, что помолвка младшего сына Ладона и новой жрицы — хранительницы будет этой осенью. В такие дни Ада была особенно молчалива и просиживала вечера в одиночестве в дальних уголках сада, о которых знала она одна, не считая угрюмого голема- садовника. Ему Ада и поверяла свои горести и тяготы разбитого сердца, прекрасно понимая, что тот нем и оттого не сможет их выдать.

— Нашла кому верить! Ламии — лгуньи и притворщицы, — утешала её Далида, а Селена молчаливо поддакивала. Ей тоже было не сладко: мечты о театре разбились о планы новообретёной семьи. Дочь Дракона не может выступать на сцене! Ада понимала страх подруги: родственники пока никак не проявили себя, но уже вовсю пытались руководить чужой жизнью. Наверное, такова сущность Драконов: наложить лапу на всё, что ценно, ничего не давая взамен, кроме громких слов.

— Ты так совсем зачахнешь! — недовольно высказывала подруге Далида, когда они оставались одни в комнате, и Ада была расположена разговаривать. — Хватит себя хоронить! Плевать на пятно! Потерпи, пожалуйста. Скоро День Посещения, и мы съездим к Витору. Пусть только попробует утаить что-нибудь: на кусочки разорву!

Ада соглашалась, кивала и отворачивалась к окну. Летняя жара спадала, и наблюдательному глазу уже были заметны первые предвестники осени: короткие дожди, принёсшие ночную прохладу и резкие колючие порывы ветра. Те, кто это понимает, слышали в их завывании тоску о скором увядании зелёных красок длинного лета.

Со дня размолвки прошло чуть больше декады, а девушке казалось, что Марк исчез из её жизни год назад. Всё чаще он ей снился, будто ссоры и не было. Ада держала его ладонь в своей, и они молча смотрели, лежа на берегу, на полную Луну, похожую на головку сыра.

А потом наступало утро, и Ада подолгу вслушивалась в мерное дыхание Далиды и переворачивала мокрую от слёз подушку другой стороной.

Пребывая в полной уверенности, что ей суждено умереть от тоски, как одной из книжных романтических героинь, которых она прежде презирала, Ада почти не удивилась, что в День Посещений ей было запрещено покидать Кломхольм. Вместо этого последовал вызов в кабинет ректорессы.

* * *

Девушка поднялась на третий этаж в полной уверенности, что Эмма снова будет убеждать её принять предложение Эмиля Моргийского. Предложение, которого не было. Планировалась сделка, ценой в которой была её судьба, как бы высокопарно это не звучало.

Ада была готова к сопротивлению и не намерена отступать от своего плана.

Девушка уверенно перешагнула порог кабинета Эммы и остолбенела от нахлынувшего страха. В кресле ректора, за её столом сидел Тагир, четвёртый Драк, дядя Марка и пристально смотрел на вошедшую. Позади него, у окна, стояла робко улыбающаяся Эмма. Женщина выглядела так, словно это был совсем не её кабинет, а господина с тяжёлым взглядом и мертвенно бледным лицом без возраста, которому ректоресса была и рада подчиняться.

— Проходи! — коротко сказал Тагир, положив локти на чистый стол без единой бумажки и ручки с самопополняющимимися чернилами. Эмма одобрительно кивнула: мол, не бойся, и указала рукой на кресло.

Ада снова ощутила себя кроликом под взглядом удава и не осмелилась ослушаться.

— Что тебя связывает с моим племянником? — отрывисто спросил Тагир, стоило девушке присесть.

— Ничего.

Ада почувствовала, как помимо её воли, Дракон пытается подавить её личность, вырвать надежду и оставить вместо неё выжженную пустыню в душе. Внутреннее “я” попыталось сопротивляться бесцеремонному вторжению, но как-то вяло и больше для галочки, чем на самом деле. Ужас, внушаемый мужчиной, парализовал Аду, и она не могла скрывать правду, тратить силы на придумывание достоверного ответа.

Девушка подчинилась и сухо, словно речь шла не о её чувствах, ответила на вопросы, граничащие с болезненным любопытством. Ада опустила интимные подробности, но лишь потому, что Дракона не интересовала эта сторона её жизни.

— Так ты приняла решение? Выйдешь замуж за Мага? — и не дав ей ответить, мужчина продолжил: — Тебе дозволяется неслыханная вольность: можешь выбрать любую из семей, где есть одинокие мужчины брачного возраста.

В душе Ады вспыхнул огонёк злорадства: она согласится, и пусть Марк потом пожалеет! Если пожалеет. Да и делать несчастным ни в чём неповинного мужчину, заложника ситуации, девушка не хотела.

Она покачала головой, избегая назойливого взгляда собеседника, и выдавила из себя слово “нет”. Аде показалось, что мир вокруг зазвенел от сдерживаемого гнева Дракона. Сейчас он встанет и раздавит её, разобьёт, как стеклянную статуэтку, но вместо этого он лишь хрипло произнёс:

— Встала и посмотрела на меня!

Ада вскочила и застыла на месте, её губы и руки дрожали. Тагир откинулся в кресле и скрестил узкие длинные пальцы между собой:

— Если ты думаешь, что можешь мешать справедливому устройству этого мира, то ошибаешься, — начал он. Слова Дракона были полны обвинений, он казался девушке прокурором, выступающим с заключительной речью перед судом присяжных, бросающим факты в лицо жертвы с затаённым сознанием правоты. — Придёт другая девушка, а потом ещё и ещё. Имя, читающееся одинакого с любого конца, в иных мирах не редкость. И все они будут помнить о твоей участи…

— Вы намерены меня убить? — равнодушно спросила Ада, тут же ужаснувшись своей смелости.

Тагир ухмыльнулся, но в следующий момент его лицо снова сделалось непроницаемым. Вмешалась Эмма:

— Что ты такое говоришь? Как смеешь так думать?

Слова ректорессы звучали фальшиво, но возмущение в голосе было неподдельным.

— Эмма, подыщи ей партию за пределами Илиодора. Пока Марк не вернулся, и эта упрямица снова не спутала всем карты.

— На севере, — услужливо ответила ректоресса. — Королевству Моргика требуются сильные Маги, а Грекова способна им таких родить.

— Как вариант подходит. Главное, чтоб через тринадцать дней она подписала согласие на помолвку. А дальше — Марк сам отстанет, и вспомнит о семье.

Эмма кивнула. Ада с облегчением подумала, что они забыли о её существовании и скоро можно будет тихонько выскользнуть прочь, только бы не слышать больше ни о какой помолвке и не теребить незажившую рану воспоминаниями. Может, Северное королевство и неплохой выход? Ведь останься она здесь, сможет ли найти силу, чтобы при встрече с женой Марка делать вид, будто всё в порядке?!

Девушка поняла, что слёзы катятся по её щекам, и она вот-вот зарыдает. Очертания Тагира и ректорессы стали размытыми.

— Ада, всё в порядке! Уверена, по истечении времени ты сама поймёшь, что всё делается для твоего блага, — Эмма подошла к девушке и отвела оторопевшую гарпию на диван. Ада чувствовала на себе взгляд Тагира, приклеившийся к ней и словно раздевающий. Мужчина молчал, но в воздухе повисло осуждение. “Как ты можешь быть недовольной?!” — исходили импульсы от Дракона. В этой комнате у неё нет союзников!