Танго смерти-2. В Буэнос-Айресе - Александр Афанасьев

бывший президент Украины. Именно украинские деньги, которые Субботич отмывал и вкладывал по своим каналам — обеспечивали ему статус уважаемого инвестора, а не наркогангстера и героя сомнительной приватизации девяностых, каким он был на самом деле.

Есть Роберт Костенко, местный делец из полиции безопасности аэропортов, этнический украинец. Он судя по всему обеспечивает местным группировкам отправку кокаина в Европу и Африку и немало имеет на этом. Он какое-то отношение имеет к диаспоре, судя по всему крышует и помогает как то зарабатывать на жизнь своим. Но какое точно— мы так и не поняли. И он связан с ЦРУ.

Американская ветка — местное посольство, которое судя по всему пропустило половину из того что произошло, убитый американец-инвестигейтор Алек Адамидис и Даглас Сикерд, который работает то ли на ЦРУ, то ли на наркомафию, то ли на нас.

С американцами нам не тягаться. Хорватов нас не позволит тронуть аргентинское государство, потому что Субботич уже вложил несколько сотен миллионов долларов здесь, и на повестке дня были миллиардные инвестиции. Таких инвесторов не трогают, даже если они кого-то убили при всем народе.

Оставался только Кит и его группировка…

…

Чтобы посмотреть на место вблизи — мы купили небольшой китайский квадрокоптер и подняли его, чтобы облететь квартал. Результаты не порадовали…

Это не трущоба — здесь трущоба только то, что построено совсем без разрешений. Просто район, пришедший в упадок. Застройка тут старая, обшарпанная, ненадежная — пусть тут нет зимы, но сырость и ветры дают о себе знать. После того, как нормальный бизнес отсюда ушел — пришла всякая шпана. Часть зданий вообще заброшена, часть — самопально перестроена, сделаны надстройки по два, по три этажа. Весь район изуродован всяким сайдингом… впрочем, тут с недвижимостью вообще плохо. Пример — если вы купили квартиру, но в период пока оформляли сделку, ее взломали и поселились какие-нибудь бездомные — вы не имеете права их ни выселить ни выгнать силой — по закону права не имеете. Что делать? А вот что хотите то и делайте.

Потому, несмотря на шикарность города — недвижка тут дешевая, мало кто из инвесторов рискует вкладываться…

— Он что-то почувствовал. Или понял. Вот, смотрите.

Я наскоро снял контору на соседней улице — а тут много чего сдается, вывеска «аренда», самая популярная из всех. Пока мы переместились сюда.

На белой стене появилось изображение.

— Раз. Два. Три.

…

— Три телохранителя. Они с ним постоянно, перемещается он пешком или на машине. Теперь сюда…

…

— Бодигард на входе. Вооружен. Вот здесь наблюдатель.

— Сколько человек может быть в самом здании?

— Непонятно. Судя по количеству припаркованных машин — не менее десяти.

Худо.

— Машина у него все время одна и та же?

— Да. Крузер.

…

— Он резко сократил перемещения, сидит в здании. Судя по движению, ему приносят доклады и вероятно, долю от рэкета.

— Кого они рэкетируют?

— Своих, понятное дело. Собирают на АТО.

Мы со Слоном переглянулись.

— Адреса есть? Кого они рэкетируют?

…

Петр Могила с детства знал, что он — украинец.

Это было просто: вокруг все были украинцы, потому что это поселение основали украинцы. Переселенцы из Галичины. Здесь, за океаном — было не так, как там: там земли не было, а тут ее — просто никто не обрабатывал. На сколько глаз ляжет — она твоя.

С детства родители ему говорили: «ты — украинец». У них в доме были иконы, и в углу на рушнике — Кобзарь.

Каждый год они устраивали праздники, религиозные, отмечали и день рождения Шевченко. При этом все говорили по-испански.

Никто уже не помнил про Украину. Просто знали, что она где-то там, далеко, и что туда нельзя. Потому что там москали и коммунисты.

Он не пошел по стопам родителей — он уехал в город, поступил в университет. Но он оставался украинцем. Он участвовал в Просвите — украинском культурном и образовательном проекте. Его, понятно, никто не запрещал.

Когда он выпустился из университета — Украина стала независимой.

В девяносто шестом — он впервые скопил денег для полета за океан. На Украину.

И — не понял. Он просто не понял — неужели это и есть Украина, о которой все они так грезили, так мечтали?

Грязь, нищета, старые дома еще времен Австро-Венгрии не видели ремонта со дня их постройки… и в этих декорациях — живут какие-то угрюмые, разбитые жизнью, не умеющие радоваться люди. Это и есть Украина? Их святой Грааль?

Потом, конечно, выяснилось, что на Украине полно всякого добра под ногами — от старинных икон, до ржавеющих под открытым небом танков, стоящих безо всякого учета. А с Украины — во все концы земли начался великий исход украинцев… пятьдесят два миллиона человек показала перепись в середине девяностых, и больше перепись не проводили, потому что боялись правды. Двадцать миллионов украинцев отправились искать лучшей доли на чужбине, двадцать! Подобного исхода — без войны, в мирное время — история не знала. Украина втрое меньше России по населению, даже больше чем втрое — но украинцев за границей живет даже больше чем русских. Если не верите — зайдите в закарпатские церквушки к службе, послушайте, за кого они молятся. А ще мы молимось за Паоло, Даниэлу, Казимежа… эти дети уже родились там, они Украину знают хорошо, если по рассказам родителей. В Милане том же украинцы — крупнейшая диаспора из всех восточноевропейских и дети украинских родителей — уже говорят по-итальянски даже дома[26].

Адвокат Могила даже обрадовался — у переселенцев бывает много юридических проблем, и они идут не абы к какому адвокату — а к своему. Адвокат при диаспоре — это уважаемый человек со стабильным заработком. Потому он и пошел в диаспору, к уважаемым людям. Оставил свои контакты. Он даже денег на борьбу с агрессией Путина дал.

И лучше бы он этого не делал.

Потом к нему наведались молодчики и сказали, что он должен платить еще и еще. Потому что война не прекращается и нельзя бросать ридну неньку в беде.

Он отказался. Ночью у него кто-то проткнул все четыре колеса ножом, а потом он нашел пулю в почтовом ящике.

Потом к нему снова пришли. И он на этот раз заплатил…

…

А вот Калган — родился и вырос на Украине — хотя и здесь он чувствовал себя неплохо.

Он родился в маленьком селе недалеко от Львова и с молоком матери впитал правила крестьянского выживания. Дают — бери, бьют — беги. Когда ты воруешь