Наемник - Эйке Шнайдер

— Дерись как мужчина, — ощерился Фолки. — Без этих вот уверток.

Противник снова бросился вперед. Опять ложный замах слева и удар справа. Эрик отбил клинок, выиграв время для собственного удара — в голову. Фолки отшатнулся, отвернувшись, не успевая ни закрыться щитом, ни вскинуть меч. Острие клинка чиркнуло по виску к щеке, располосовав кожу, но не причинив особого вреда. Эрик мысленно выругался — на дюйм бы правее — рассек бы бровь, залив кровью глаз, а то и вовсе его выбив.

— Я мужчина. И одаренный…

Хотел было закончить — и потому буду драться так, как сам хочу, а не как меня пытаются принудить — но не успел, Фолки снова атаковал. Эрик сгустил воздух у него перед ногами. Конечно же, плетение рассыпалось, едва Фолки его коснулся, но все же он споткнулся, ощутив сопротивление и едва ли сообразив, что именно ему помешало. Но не улетел плашмя, как сделали бы многие. Сгруппировался, перекатываясь, вскочил на колено и прикрылся щитом, отводя удар Эрика. Ткнул мечом снизу вверх. Эрик едва успел изогнуться так, чтобы клинок пропорол бок, а не вошел в центр живота. От боли потемнело в глазах, он отступил. Безуспешно попытался выпрямиться — тело, желая уберечься от новой боли, свело мышцы, и Эрика перекосило в сторону раны, мешая двигаться.

Он отстраненно и совершенно не к месту подумал — хорошо хоть, за бок не схватился, сейчас бы ладони были в крови, меч выскальзывал… Заставил себя вспомнить, что от такой раны на месте не умирают. Но чтобы у него было время на исцеляющие плетения, надо продержаться. И победить.

Шагнул навстречу, ударил — Фолки явно не ожидал этого и все же вскинул щит. Клинок отлетел, Эрик заставил его изменить направление движения и, описав дугу, рубануть по ребрам. Теперь пришла очередь Фолки уклоняться, и не преуспев в этом до конца, отступать, перекосившись на один бок. Лезвие меча не дошло до легкого, но, кажется сломало ребро.

Эрик, не теряя времени, снова взмахнул мечом, обрушив его сверху вниз, в голову, но Фолки уже пришел в себя, упав на одно колено, подставил под удар щит и из-под него пырнул — меч скользнул по кисти, прорезая мясо до костей.

Эрик, вскрикнув отшатнулся. Правая рука разжалась, отказываясь держать меч. Левая вцепилась в рукоять, не давая клинку выпасть.

Фолки отступил на пару шагов, пытаясь отдышаться — бледный, бисерины пота на лбу, со щеки на шею струится кровь. Эрик, наверное, выглядел не лучше. Спину залил холодный пот от четкого осознания — это конец. Он мог сражаться левой, но не с таким противником.

Он плетением подхватил угли костра, швырнул в благородного. Фолки отступил за щит. Дернулся, дернул ногой, бсрасывая попавшие на башмаки угольки. Даже если какой-то и успел прожечь мягкую кожу башмаков, виду не подал.

— Трус, — ощерился Фолки. Рванулся, сокращая расстояние. Рубанул наискось — Эрик отбил удар, едва удержав рукоять меча. Кисть на миг онемела. Снова отступил — вовремя — клинок Фолки устремился к колену, но не достал. Зато достал Эрик, рубанув горизонтально в бедро. Хрястнуло — так хрустит кость под топором мясника. Фолки с криком завалился. Эрик в два шага отказался рядом, неловко оттопырив локоть, мечом пригвоздил противника к земле.

Фолки захрипел, заскреб руками по лезвию.

Эрик выпрямился, тяжело дыша. Обвел глазами собравшихся — и люди попятились от его взгляда. Выдохнул.

— Творец сказал свое слово.

— Творец сказал свое слово, — кивнул Хаук. — Ты невиновен в тех бедах, что свалились на меня и моих людей. А теперь собирай вещи, и…

Дослушивать Эрик не стал.

Эрик собрал вокруг Хаука плетение, заглушающее звук. Жаль было тратить силы, которых и так осталось мало. Но незачем, чтобы разговор слышали остальные, даже если Хаук потом не переменит решения и не придет извиняться снова. А он придет. Хотя, говоря начистоту, это начинало надоедать. Послать, что ли, все к демонам, и в самом деле? Забрать Ингрид, и пусть сами благородные между собой разбираются. Так потом Эрик себя сгрызет, что сбежал. Потому что сейчас он, как и Хаук, слышит только свою усталость и боль.

Но до чего же худо… Болел бок, заставляя перекашиваться на сторону. Болела и отказывалась слушаться разрубленная кисть — еще надо проверить, целы ли кости. Хотя если пальцы вместе с половиной ладони не болтаются на лоскуте кожи, то, наверное целы, пусть и не все. А рухнув на колени рядом с Фолки — опускаться плавно и аккуратно не было сил — Эрик едва не взвыл, угодив прямиком на горячий уголь. Еще и раны на ногах, переставшие было кровоточить, открылись снова. Твою ж… Ничего, до свадьбы заживет, как говорил его бывший командир. Тем более, что свадьбы у него не будет никогда.

Эрик выдрал меч из груди Фолки. Тот еще корчился, пытался зажать рану, заходясь в кашле, кровь расползалась по рубахе, пузырилась на губах. Заливала легкие — клинок прошел удачно, зацепив крупный сосуд и лишив возможности сражаться. А то иные с подобными ранами успевают уложить своего убийцу.

Или как посмотреть, можно сказать и что неудачно клинок прошел. Потому что сейчас придется сращивать повреждения, а Эрик сам едва на ногах держался.

Глупо оттаскивать от престола Творца того, кто, повернись поединок чуть иначе, с превеликим удовольствием отправил бы туда Эрика. Но это нужно было сделать — и вовсе не ради, без сомнения, прекрасных глаз Аделы. Просто потому, что единственный способ хоть как-то вывернуться из ловушки, в которую Фолки его едва не загнал — сохранить благородному жизнь. Потому что нельзя уходить, не отплатив и за эту ловушку, и за предыдущие покушения — причем нужно отплатить своими руками и своим решением, а не танцуя под чужую дудку, точно марионетка. Вполне могло получиться и так, что Эрик сейчас вытащит с того света именно своего несостоявшегося убийцу. Но он должен знать точно — для уверенности, что карает именно того, кто во всем виноват. Иначе чем он, собственно, станет отличаться от Фолки?

Он рванул цепочку на шее благородного — искать застежку и ковыряться с ней не было ни желания, ни сил. Да и времени особо не было. Повесит амулет на шнур, и вся недолга. Уж шнурок-то в хозяйстве найдется, хоть запасная тетива. А и не найдется — не его забота. Фолки попытался перехватить его за запястье, но руки поднялись — и упали, в пожатии пальцев, скользнувших по рукавам, силы было не больше, чем у младенца.

Эрик срастил рану — Фолки перестал хрипеть и дергаться, уставился на него с недоумением, потом попытался оттолкнуть его и сесть — Эрик, особо не мудрствуя, отвесил ему оплеуху — всерьез, так, чтобы в ушах зазвенело. Бить того, кто сейчас не в силах ответить, низко и недостойно, а Фолки все еще было больно дышать. Сломанные ребра впивались в легкие при каждом вдохе, это в горячке боя можно было упустить, но не сейчас. Да и слабость…

Благородный дернулся, снова попытавшись сесть и сжать кулаки, но в следующий миг рядом оказался Хаук, присел, придавив Фолки за плечи. Эрик попытался сопоставить и срастить ребра — плетение рассыпалось. Он выругался, рукавом стер кровь из-под носа. И без того обессилел, а тут еще зря плетение пропало. Глянул — ворот рубахи Фолки съехал, обнажая изрядный участок кожи у плеча, и именно там и лежала ладонь Хаука.