Дублер - Дэвид Николс

Каждый вечер в тишине своей чердачной гримерки высоко над Шафтсбери-авеню он заглушал громкоговоритель и повторял текст и движения. Роль лорда Байрона была физически и эмоционально изнурительной, а также настоятельно требовала весьма долгого хождения полуобнаженным. Чтобы избавить свое тело от несколько мешковатого вида, которое оно не так давно приобрело, Стивен совершал бесконечные отжимания, приседания и подтягивания, пока жизнь не начала напоминать смонтированную последовательность кадров тренировок из «Рокки». Две недели, наверное, были недостаточно долгим сроком, чтобы стать душой общества, но если накачать стальной пресс он не мог, то хотя бы на мягкий металлический сплав надеяться желал.

Он также решил поработать над харизмой и животным магнетизмом. Как актер, Стивен К. Маккуин обладал некоторым набором достоинств. Он определенно был одним из самых пунктуальных молодых британских актеров. Он был искусным мимом и умелым чтецом с листа. Он мог, если от этого зависела человеческая жизнь, станцевать степ, а в народном танце елизаветинских времен мало кто из мужчин мог с ним сравняться. Если, как ему часто говорили, актерство по сути являлось реагированием, тогда он реагировал как никто другой. Однако он был не до конца уверен в своих харизматических качествах, способности удерживать публику на чистом личностном магнетизме и в связи с этим довольно робко согласился на предложение Джоша поднатаскать его. Вместо того чтобы проводить дни с Норой в кино, Стивен теперь рано приходил в театр, пристегивал к поясу шпагу, вставал на сцену и репетировал сцены перед Джошем. Если это и выглядело как переход на сторону противника, он старался не думать об этом.

– Безумный, злой и опасный знакомый (криво улыбнуться). Вот как меня теперь называют в Англии – по крайней мере…

– СТОП! – прокричал Джош, развалившийся на кресле в одиннадцатом ряду, закинув ноги на спинку сиденья впереди. – Вернись к началу.

– Безумный, злой и опасный знакомый (криво улыбнуться). Вот как…

– Нет, еще раз.

– Безумный, злой…

– Заново!

Стивен вгляделся в зал:

– Могу я спросить почему?

– Извини, Стив, но я просто не верю тебе.

– Чему ты не веришь?

– Ничему. Ни слову не верю. – Джош глотнул из обязательной бутылочки с водой, наклонился вперед и положил голову на спинку переднего кресла. – Ты должен стать лордом Байроном, Стив. Ты должен быть великим любовником, бунтовщиком, воином. Люди думали, что Байрон – воплощенный дьявол; обычаи, брак, верность, – все это дерьмо ни черта для него не значило. Им двигали любовь, страсть и желание, а не здравый смысл. Этот парень спал со своей сестрой, черт бы его побрал!..

– Со сводной сестрой, с формальной точки зрения.

– Ничуть не легче, Стив.

– Так чему именно ты не веришь?

– Я просто не вижу безумного, злого и опасного, дружище. Я вижу разумного, доброго и заботливого, а кто, блин, захочет смотреть спектакль под названием «Разумный, добрый и заботливый»? – Вжившись в роль режиссера, Джош теперь встал и вынес свою бутылку воды в переднюю часть зала, бесцельно оглядываясь в поисках того, на что можно сесть верхом. – Проблема в том, что ты играешь отсюда, Стив, – он постучал пальцем по лбу, – от ума, от мозга. Ты слишком много думаешь. Даже в одиннадцатом ряду я вижу, как ты думаешь. – Он поставил бутылку на край сцены. – Знаешь, что ты на самом деле должен использовать?

Стивен подумал, уж не Силу ли использовать ему предложит Джош.

– Знаешь, откуда ты на самом деле должен начинать играть?

Обычно типовым ответом на этот вопрос было «от диафрагмы», но у Стивена брезжило ужасное подозрение насчет того, что будет дальше…

– Ты должен играть отсюда.

…и верно: Джош внезапно схватил себя между ног обеими руками и направил вздувшуюся под тканью шишку на Стивена, словно это было животное, которое он собирается выпустить в дикую природу.

– Отсюда, все понятно?

– Ладно, ладно, о’кей, – сказал Стивен некой точке на балконе.

– Отсюда, Стив! Отсюда, отсюда! Понял? – настаивал Джош, снова тряся принчиндалами для вящего понимания Стивена.

– Хорошо-хорошо, Джош, я понял.

– И отсюда тоже. – Он отнял одну руку от штанов и сильно ударил себя в грудь кулаком. – Отсюда и отсюда тоже.

– Понял. От сердца, так?

– Именно. От сердца. Член и сердце. Сделай это своим девизом.

– Ладно. Член и сердце?

– Член и сердце. – Джош с явной неохотой отпустил свой член, убрал руку с груди и запрыгнул на сцену. – Слушай, закрой-ка глаза!

– Закрыть глаза?

– Да, сделай это. – Он крепко сжал плечи Стивена. – Закрой глаза.

Неуверенный в том, доверяет ли он Джошу настолько, чтобы заниматься упражнениями на доверие, Стивен закрыл глаза и тут же снова их открыл.

Джош недовольно цыкнул.

– Смотри, я тоже закрою, – сказал он.

Оба закрыли глаза.

– Теперь подумай о ком-нибудь, на кого ты по-настоящему запал. Я не хочу знать, кто это, но хочу, чтобы ты мысленно вызвал образ этой женщины – ее лицо, тело и вообще, – словом, образ той, кого ты действительно желаешь – нет, больше чем просто желаешь, той, кого ты жаждешь, кого ты вожделеешь – кого ты жаждешь и вожделеешь больше всех в мире.

Стивен сделал это.

– Получилось?

– Получилось.

– Она здесь?

– Она здесь.

Оба постояли секунду с закрытыми глазами, напряженно думая о ком-то.

– Ладно, представь ее лицо, подумай о ней, потом, когда будешь готов, открой глаза и начни сначала.

Стивен так и сделал.

– Лучше, – сообщил Джош через некоторое время. – Гораздо, гораздо лучше.

Следующее воскресенье прошло как еще один день в стиле «Живи одним днем», девятый по счету с того момента, когда Джош сделал Стивену свое предложение. При таком темпе была очень реальная возможность, что Стивен будет «жить двумя неделями».

Он решил, что в качестве особого удовольствия сводит Софи в Сохо на бургеры. Стивен чувствовал себя богатым после своей эпопеи в качестве официанта; более того, ему светила приличная сумма за участие в «Белке Сэмми – 2», поэтому они смогли поесть в эксклюзивном бистро в американском стиле в окружении респектабельных семей, набирающихся опыта настоящего бранча: родители читали газеты, пока их смышленые, хорошо одетые дети возили еду по тарелкам, горько сожалея, что заказали «яйца Бенедикт».

– «Яйца Бенедикт» – это что? – спросила Софи.

– Не называй меня Бенедикт! – ответил Стивен, как он думал, чрезвычайно остроумно, однако в лице Софи ничего не изменилось. – Это такое дряблое яйцо пашот в противном липком желтом чем-то. Как мозги на тосте.