Снова влюблены - Карен Рэнни

— Я никогда не пила виски, — призналась Жанна.

— Это поможет тебе заснуть.

— Надеюсь, ты не потчуешь Маргарет этим лекарством?

Дуглас покачал головой, очевидно, не сообразив, что она шутит.

— У нее часто бывают кошмары?

— Довольно часто, — отозвался он. Тон его изменился, словно он не хотел отвечать на вопросы о своей дочери. Столь явное желание защитить Маргарет поразило Жанну и вызвало зависть, заставившую ее устыдиться.

С чего бы ей завидовать ребенку? Или это нечто другое? Может, она завидует ее матери, той безымянной и обожаемой женщине, которая подарила Дугласу ребенка и умерла?

Внезапно Жанна поняла, что не желает, чтобы эта давно умершая особа омрачала ее воспоминания о тех днях в Париже. Сомнения с новой силой нахлынули на нее.

Любил ли ее Дуглас? Может, он лгал, говоря о любви?

И все эти годы она обманывала себя, вообразив то, чего никогда не было?

— Расскажи мне о ее матери, — сказала она. Почему-то эта просьба так поразила Дугласа, что он обернулся и молча уставился на нее.

— Зачем тебе это знать? — осведомился он после долгой паузы.

— А что, есть нечто, чего мне не следует знать?

— Она была избалованной и своенравной. Временами очень жестокой, когда что-то шло вразрез с ее желаниями. Ты это хотела узнать?

Судя по выражению его глаз, эта женщина до сих пор обладала достаточной властью, чтобы вызывать в нем ярость, гнев и даже отвращение. Когда он говорил о ней, лицо его омрачилось, а в голосе появились жесткие нотки.

— И тем не менее ты любил ее.

Дуглас поднял поднос, сжав его так крепко, что побелели костяшки пальцев, и, подойдя к столу, опустил его на исцарапанную поверхность.

— Извини, — сказала Жанна, обескураженная его молчанием. — Мне не следовало этого говорить.

— У тебя удивительная способность находить мои самые чувствительные точки. Впрочем, так было всегда.

Ее бросило в жар, затем в холод, когда она осознала Значение этих слов.

— Я все гадала, когда же ты заговоришь об этом, Дуглас. — Потянувшись за одной из чашек, она заметила, что ее рука дрожит. — Или ты только что вспомнил меня?

— Я мог бы задать тебе тот же вопрос, — отозвался Дуглас, заняв место рядом с ней и наблюдая, как она разливает чай. Глядя на них со стороны, никто бы не догадался, что оба подошли к краю пропасти, что за беспечным тоном кроются вещи, столь же важные, сколь и опасные для обоих.

Сердце Жанны бешено колотилось, ей стало трудно дышать. И тем не менее она с невозмутимым видом разливала чай, изображая хозяйку. Чтобы сделать ситуацию совсем уж нелепой, не хватало только, чтобы в кухню вошел ее отец.

Мысль была настолько абсурдной, что Жанна ощутила внезапный приступ веселья. После стольких дней ожидания предстоящий разговор казался запоздалым и почти ненужным.

— Я никогда тебя не забывала, — тихо произнесла она. — Никогда.

— Даже в монастыре?

— Это было бы непросто, учитывая, что меня наказывали даже за мысли о тебе.

Он опешил.

— Видишь ли, я покаялась, — сказала она. — Наверное, я поступила опрометчиво, но однажды призналась монахиням, что видела тебя во сне. Они начали наказывать меня утром и вечером, чтобы мои сны оставались добродетельными.

Секунду Дуглас молчал. Когда он заговорил, его голос звучал тихо и нерешительно.

— И что же ты сделала?

Жанна рассмеялась, благодарная за вопрос и неожиданную вспышку веселья.

— А что я могла сделать? — Она вынесла все, потому что у нее не было выбора, как нет его и сейчас.

— Ты очень изменилась.

— Прошло девять лет. — Она пожала плечами; — Не мог же ты рассчитывать, что я останусь такой же, как раньше. Если уж на то пошло, ты тоже изменился.

— Я стал более циничным, — сказал Дуглас, не отрывая глаз от ее лица. Что он пытается разглядеть?

Разговор принимал опасный оборот. Жанне казалось, что она стоит на краю обрыва — одно неловкое движение, и она полетит в бездну. Она не желала ни в чем исповедоваться и вместе с тем хотела, чтобы он знал о ней все.

— Пей свой чай, — сказал Дуглас тем же тоном, каким разговаривал с Маргарет.

Жанна подняла на него удивленный взгляд. Похоже, Ночь откровений еще не наступила. Несколько успокоившись, она отпила сдобренный виски чай.

— Не слишком горячо?

— «Нет, в самый раз.

— Виски не очень крепкий?

— Нет, — ответила она.

— Ты не голодна?

— Нет, спасибо.

Молчание затянулось, но Жанна не испытывала неловкости. Они сидели в кухне почти как друзья или любовники, внезапно обнаружившие, что в прошлом их связывало нечто общее.

— Маргарет ждет. — Дуглас поднялся из-за стола и направился к двери. — Я обещал посидеть с ней, пока она не заснет.

— Ты очень хороший отец, — заметила Жанна, ничуть не удивившись. Она всегда считала, что на него можно положиться. Правда, он так и не приехал за ней. Но он не предаст своего ребенка.

Как она, Жанна, невольно предала свою дочь.

Она сидела в пустой кухне, прихлебывая чай, полная решимости не позволить печали испортить ей остаток ночи.

Не прошло и недели, как круг обязанностей Жанны в качестве гувернантки окончательно определился. Утро начиналось с уроков в небольшой комнатке наверху, затем они с Маргарет отправлялись на прогулку, за которой следовали занятия танцами, музыкой и рисованием.

В бальном зале, где они практиковались в танцах, даже в самое жаркое время дня царила относительная прохлада — как и в комнате, которую Дуглас предложил использовать для уроков рисования. Порой казалось, что весь дом отдан в распоряжение Жанны с единственной целью сделать дочь Дугласа счастливой.

Маргарет оказалась не по годам развитым ребенком.

Окружающий мир вызывал у нее живейший интерес, а каждый день воспринимался как приключение. Она обладала способностями к языкам и легко запоминала итальянские фразы, которым научила ее Жанна. Самым большим ее увлечением, однако, являлось рисование, и было очевидно, что девочка талантлива. Маргарет требовалось больше, чем могла предложить Жанна, и она решила обсудить этот вопрос с Дугласом.

Интерес Дугласа к жизни дочери поражал. Он следил за ее диетой, упражнениями и планом уроков. Именно он высказал пожелание, чтобы Маргарет изучала греческий.

— При условии, что ты согласишься преподавать его, — добавил он. — Или латынь, если хочешь.

— По-твоему, это может пригодиться ей в жизни?