Кошачий король Гаваны - Том Кроссхилл

Мы вышли на танцпол. Поймав ритм, я закружил ее. Лазара двигалась легко, с идеальной позировкой. В конце спирали она выбросила ногу и затрясла плечами в стиле румбы.

Я не баловал Лазару танцем. Если на то пошло, это она баловала меня хорошим партнерством. Предугадывала каждое движение, ловила, если я терял равновесие посреди особенно сложной дорожки. Мне даже с Аной не было так легко. Лазара крутилась у меня в руках так, словно вообще ничего не весила.

Мы закончили танец элегантным поворотом, и оба удивленно посмотрели по сторонам, потому что нам зааплодировали. Только туристы, но все же.

– Было здорово, – сказал я Лазаре, пока мы шли к столику, за которым сидела Таня. – Спасибо.

– А ты отлично танцуешь для приезжего, – засмеялась девочка.

Я знал, что это комплимент.

Таня пила пиво. В тусклом свете зала я не мог рассмотреть ее лицо. Она кивнула Лазаре:

– Спасибо, милая. Еще увидимся.

– О! – Лазара перевела взгляд с нее на меня и неуверенно улыбнулась: – Хорошо. Увидимся. – И ушла.

– Это было не очень-то хорошо с твоей стороны, – заметил я, усаживаясь.

Таня посмотрела мне прямо в глаза, но заговорила спокойно:

– Хочешь еще кого-то пригласить?

– Вообще-то нет…

– Я думала, тебе нравится проводить со мной время, – тихо заметила она.

У меня участилось дыхание.

Ты уже далеко зашел. И кто знает, может, ты ей интересен только потому, что из Нью-Йорка?

Что бы сказал Йосвани?

– Я больше ни с кем и не хочу быть… – Я покраснел, но продолжил: – С самого приезда в Тринидад, с первой нашей встречи, я чувствовал, что…

Таня взяла меня за плечи, притянула ближе и поцеловала.

Ладно, Рейчел целовалась неплохо. Немного слюняво, да еще и норовила засосать мои губы до онемения, но все равно было приятно.

Таня же… Таня целовалась так, словно вкладывала в это душу. Нежно прижималась губами, гладила руками мою спину и выделывала языком такое, о чем я и понятия не имел.

Когда мы наконец отстранились друг от друга, она больше не выглядела милой молоденькой девочкой. Ее лицо изменилось, почти неуловимо, и эту перемену было трудно описать. Истома, голод, страсть.

– Я увидела, как ты танцуешь с Лазарой, как все на вас смотрят, и не выдержала, – прошептала Таня. – Больше не могла.

В клубе мы не остались, а по дороге назад часто и надолго останавливались на темных тринидадских улочках. Когда же вошли в дом, отец Тани уже спал. Интересно, он понял, что его дочь уходила вместе со мной?

Мы тихонько прошли через патио в мою комнату.

Я мог остановиться у двери. Мог сказать: «Эй, ты же понимаешь, что это все не всерьез? Завтра я уеду и больше не вернусь».

Но ничего не сказал. Так и молчал, пока мы целовались и раздевали друг друга в темноте. Молчал, пока срывал обертку с упаковки презервативов, которая пролежала в чемодане с самого Нью-Йорка.

Секс был неумелым, но приятным – по крайней мере, пока длился, хотя длился он недолго.

Потом Таня прильнула ко мне и прошептала на ухо:

– Ты ведь никогда раньше этого не делал, да?

Я замер. Это что, так очевидно?

– Все в порядке, – прошептала она. – Первый раз должен быть особенным.

Я промолчал.

* * *

Предполагается, что потеря девственности – это поворотный момент в жизни. Думаю, в моем случае так и было.

Не потому, что все вышло умопомрачительно. Ну то есть секс был отличным, но возбуждение, расслабление, спазмы – это все чистая физика. Ты занимаешься сексом, но остаешься тем же человеком и живешь той же жизнью.

Главное в потере девственности то, что больше не нужно думать о том, как бы ее потерять. Годы планов, надежд, фантазий и ожиданий рухнули перед лицом реальности. Мне больше не надо было гадать – я знал.

У меня с плеч упал груз, о котором я даже не подозревал. И все же, освободившись от него, я не испытал триумфа. Только усталость. А еще задумался, могло ли быть иначе.

* * *

Я проснулся и увидел, как Таня одевается. Было раннее утро, сквозь шторы пробивался серый свет. В этот момент весь мир показался мне серым.

– Мне лучше вернуться к себе в комнату, пока отец не встал, – сказала Таня.

Ее улыбка была милой и простой. Ни следа той Тани, которую я увидел вчера в «Лас Куэвас». Той, которая притянула меня к себе и поцеловала. Удивительно, как в одном человеке уживались две такие разные ипостаси.

Я сел, пригнувшись к изголовью:

– Я сегодня возвращаюсь в Гавану.

Улыбка Тани медленно угасла.

– Знаю.

– Я не могу поменять билет.

– Хорошо.

– Нам надо готовиться к танцевальному турниру.

Таня надела через голову рубашку и замерла. Она долго смотрела мне в глаза, спокойно и серьезно.

Я почувствовал, что она собирается с духом, и это меня напугало.

Наконец она заговорила:

– Вчера я решила, что не стану жалеть, если пересплю с тобой. Ты мой второй парень, и мне казалось, все будет иначе… а сегодня ты… но я решила, что не стану жалеть.

Я ничего не сказал.

– Мы еще встретимся, Рик Гутьеррес?

Я вздрогнул. Открыл рот, пытаясь что-то придумать в ответ. Вспомнить один из советов Йосвани. Но выдавил лишь:

– Э…

Таня медленно кивнула. Она не удивилась. В этом вся суть – она вообще не удивилась.

Долгое время Таня смотрела на меня. Потом повернулась к двери.

Мне показалось, что в уголке ее глаза что-то блеснуло.

– Если когда-нибудь приедешь в Нью-Йорк… – начал я.

Но Таня вышла и закрыла за собой дверь.

Паршиво проснуться однажды и понять, что ты придурок. Большинство людей время от времени поступает плохо.

Обычно ты находишь способ уйти от ответственности. Он первый начал, она сама виновата, у меня был тяжелый день, я не специально, это вообще не я… Но иногда ты делаешь что-то, смотришь на это и не можешь отрицать очевидное: ты придурок.

Я обманул Таню, чтобы переспать с ней.

Прошлой ночью мне следовало признаться, что я не ищу серьезных отношений, что уеду и не вернусь. Но я так хотел узнать, каково же это – переспать с девушкой, что не сказал правду. Промолчал и позволил ей поверить… надеяться…

Интересно, Йосвани хоть раз себя так чувствовал?