Боярские дворы - Нина Молева

Петровский путевой дворец. XIX в.

У Ивана Ивановича Шуйского, по прозвищу Пуговка, жизнь тоже простой не была. Начинал он службу, как младший из четырех братьев, уже при царе Федоре Иоанновиче в 1586 году, при Борисе Годунове выслужил в 1596 году боярский сан, находился постоянно в Москве, а после воцарения брата Василия пытался проявить полководческие способности. В 1607 году неудачно ходил на Калугу, так же неудачно пытался перекрыть полякам дорогу на Троице-Сергиев монастырь и злобно завидовал племяннику М. И. Скопину-Шуйскому. Мало было тому побед, но еще присоединилась к ним восторженная народная любовь, которой братья Шуйские простить молодому военачальнику никак не могли. Факты говорят, что не был Пуговка повинен в отравлении М. И. Скопина-Шуйского, но один слух об этом, распространившийся в Москве, привел к тому, что москвичи выдали его в качестве заложника гетману Жолкевскому, который увез И. И. Шуйского вместе с братьями в плен, в Варшаву.

В свое время москвичи обвиняли И. И. Шуйского в непомерной снисходительности к полякам, доходившей до заискивания. Но все это не помогло в плену. Никаких почестей никто Пуговке не оказывал, вынужден он был работать на себя сам, ходить пешком, и все же с воцарением Романовых ему понадобилось немало времени, чтобы решиться на возвращение на родину. Однако опасения боярина оказались необоснованными. Все вины были ему немедленно прощены, а ввиду родства с царем Михаилом Федоровичем предоставлено высокое положение при дворе. Пуговка управлял сначала московским Судным приказом, а с 1634 года ведал приказом Сыскных дел. Детей боярин не имел — на нем, собственно, и прервался род Шуйских, — имущество же свое распределил между родней. Семчино в 1639 году перешло к племяннику Пуговки, князю Семену Васильевичу Прозоровскому.

В отличие от дяди С. В. Прозоровский был далек от придворных интриг. В год смерти И. И. Шуйского он воеводствовал в Веневе, строил там земляные укрепления и город. 1639 год приносит ему назначение присутствовать в московском Судном приказе, среди других высоких служилых лиц достается ему два раза «дневать» и «ночевать» у гробов умерших царевичей, но главная работа — наблюдать, как доделывался Земляной город в Москве, руководить выкладыванием рва от Чертольских (нынешних Пречистенских) ворот до Тверской. Служба в Москве позволяла больше времени уделять и собственному строительству. С. В. Прозоровский строит для себя рядом с деревней Семчиной боярский двор, который получает название сельца Семчина.

В архивном фонде Вотчинной канцелярии по городу Москве (книга № 81) и хранящихся по фонду Министерства юстиции переписных книгах за 1646 год (№ 9809) есть подробное описание произошедших в вотчине перемен: «За боярином князем Семеном Васильевичем Прозоровским села Семчина деревня Старое Семчино, а в ней крестьян и бобылей 10 дворов, полудеревни слободки, а в ней крестьян и бобылей 8 дворов, да на боярском дворе живут по бедности 3 бобыля в деловых людях, и всего 13 дворов крестьянских, людей в них 24 человека, и 5 дворов бобыльских, в них людей и с теми, что живут на боярском дворе, 8 человек». За четверть века поселение значительно выросло, и главным образом благодаря С. В. Прозоровскому, который был назначен для участия в составлении нового единого свода законов — так называемого «Уложения». В 1649 году боярин оказался воеводой в Путивле. Беспокойная судьба служилого человека XVII века: переводы были такими частыми и неожиданными, что о последнем периоде службы С. В. Прозоровского вообще ничего не известно.

Умер боярин в 1660 году, приняв схиму в Троице-Сергиевом монастыре (похоронен он в новгородском Тихвинском Богородицком монастыре) и разделив подмосковную между двумя сыновьями — Александром, которому досталось сельцо Семчино, иначе говоря, боярский двор, и деревня Старое Семчино, и Михаилом, на чью долю пришлась деревня Остроганова, то есть бывшая «пустошь Остроганова на суходоле», как ее определял документ 1623–1624 годов. Со смертью в 1674 году Александра Прозоровского и сельцо, и деревня перешли по наследству к брату Петру Семеновичу и четырем племянникам, сыновьям двух других братьев. Действительный раздел между столькими наследниками представлялся слишком затруднительным, и наследники поспешили получить свои доли в денежном выражении. Прозоровских сменил отец Натальи Кирилловны Нарышкиной.

При всей своей полноте составленная П. И. Ивановым справка, по-видимому, не дала желаемых результатов. История вотчины не заинтересовала Александра II, и вместо Дворцового ведомства Петровско-Разумовское поступило в ведение Земледельческой и Лесной академии, открывшейся здесь в 1865 году. Только помимо связи с историей русской науки и собственно агрономии новая глава стала еще и литературной главой древней вотчины.

Привлекала земля, привлекала деревня, в еще большей степени привлекала возможность общения с народом и повседневной, реальной работы для него. Обстановка Петровской академии была как нельзя более благоприятной для революционных настроений и для передовой студенческой молодежи. Один из первых наиболее ярких эпизодов — с московской газетой «Русская летопись», издававшейся двумя «петровцами»: профессором политэкономии академии М. П. Щепкиным и управляющим фермой М. В. Неручевым. В № 3 за 1870 год газета поместила некролог о смерти Герцена, где было сказано, что он «первый печатно поднял голос за освобождение крестьян, за уничтожение телесных наказаний, за свободу русского слова». Примененная формулировка оказалась недопустимой для цензуры. Не ограничиваясь внушением издателям, представители властей закрыли газету, а обоих редакторов вынудили оставить стены академии.

В академии производится в 1878 году общий обыск в связи с убийством шефа жандармов Мезенцева. И власти недалеки от истины, предполагая единство настроений передовых студентов и передовой профессуры, среди которых начинают изучаться труды К. Маркса и Ф. Энгельса. В связи со смертью Маркса «петровцы» направят в Англию телеграмму: "Москва. 18 марта. Редакции «Дейли ньюс» Лондон. Будьте так любезны передать господину Энгельсу, автору «Рабочего класса в Англии» и близкому другу покойного Карла Маркса, нашу просьбу возложить на фоб незабвенного автора «Капитала» венок со следующей надписью: «Борцу за права рабочих в теории и за их осуществление в жизни — студенты Петровской сельскохозяйственной академии».

В 1892 году академия была закрыта «как центр сосредоточения неблагонадежных профессоров и студентов». На ее место предполагалось перевести в Петровско-Разумовское Тверское кавалерийское училище, и только острая потребность в специалистах вынудила правительство в 1894 году восстановить академию под именем Московского сельскохозяйственного института.

Изменилось название, но не изменились настроения учащихся — свидетельством тому становятся события 1905 года. В знак протеста против Кровавого воскресенья студенты бастуют вместе с москвичами. 31 июля и 1 августа в сарае молочной фермы института происходит учредительный съезд Всероссийского крестьянского союза, собравший сто крестьян — представителей двадцати двух губерний. Их выступления требовали полной и безвозмездной экспроприации помещичьих земель. Максим Горький восторженно напишет по этому поводу в одном из своих писем: «Крестьянский съезд прошел великолепно. Нечто неожиданное и оглушительное по результатам, впечатление — поразительной силы, полупроснувшегося сознания, сразу же ставшего на верный путь».