Элегия Хиллбилли - Джей Ди Вэнс

Было очевидно, что поиски работы зависят от какой-то мистической силы, и я только что ощутил на себе ее воздействие. Мне всегда казалось, что, если тебе нужна работа, надо открыть интернет-сайт биржи труда и посмотреть вакансии. Разослать в десяток мест резюме. А потом молиться, чтобы хоть кто-то перезвонил. У некоторых везунчиков был приятель, который мог бы в отделе кадров положить твое резюме поверх стопки. Если профессия востребованная – вроде бухгалтера, – то, вероятно, процесс занимал немного меньше времени. Хотя в целом правила одни и те же.

Увы, таким путем ты почти наверняка ничего не добьешься. За одну неделю я понял, что успешные люди ведут совсем другую игру. Они не выкладывают резюме на биржу труда в надежде, что кто-то из работодателей им соблазнится. Они действуют иначе – через сложную сеть знакомств. Шлют письма напрямую, зная наверняка, что адресат их получит. У каждого за спиной есть дядюшка или кузен со связями. Благодаря университетской службе трудоустройства они проходят собеседования заранее, а родители объясняют им, как надо одеваться, что говорить и к кому обращаться за помощью.

Это вовсе не значит, что твое резюме или результаты собеседования ничего не решают. Безусловно, они тоже важны. Однако куда больший вес имеет так называемый «социальный капитал». Это термин из области науки, его используют экономисты, но сама концепция довольно проста: все наше окружение, люди и учреждения, имеет свою цену. Они позволяют связаться с нужным человеком либо получить ценную информацию. Без них мы – ничто.

Это я уяснил на собственном опыте – весьма болезненном – во время одного из последних собеседований. К тому моменту все разговоры велись по одному сценарию, словно заезженная пластинка: меня спрашивали об интересах, хобби, будущей специализации. Затем интересовались, есть ли у меня какие-то вопросы. Через десяток интервью заученные ответы отлетали от зубов сами собой, а дотошностью я не уступал бывалым юристам. Беда в том, что на самом деле я понятия не имел, чем хочу заниматься и в какой области права буду специализироваться. Я даже не знал, что означают мои вопросы о «корпоративной культуре» и «условиях отдыха для сотрудников». Весь процесс собеседования походил на отрепетированный спектакль. Мне не хотелось выглядеть дураком, поэтому я успешно отыгрывал свою роль.

И вдруг я зашел в тупик. Последний интервьюер задал вопрос, которого я не ожидал: почему мне вообще хочется работать в юридической фирме? Вопрос был элементарным, но я слишком привык рассуждать о своем интересе к антимонопольному праву (немного кривя при этом душой), поэтому от столь неожиданного поворота просто опешил. Конечно, следовало сказать что-нибудь про желание учиться у лучших или интерес к судебным тяжбам… Что угодно, кроме той дурости, которая сорвалась у меня с языка: «Если честно, не знаю; говорят, там много платят. Ха-ха!» Интервьюер пораженно замер, словно у меня на лбу вдруг вырос третий глаз, и свернул разговор.

Я был уверен, что облажался. Самым позорным образом завалил собеседование. Однако в закулисье одна из моих преподавательниц уже звонила своему бывшему партнеру, чтобы замолвить за меня словечко: сказать, что я умный и способный парнишка и обязательно стану хорошим юристом. «Она пела тебе дифирамбы», – так мне потом сказали. Поэтому меня, невзирая на досадный промах, пригласили на следующий этап отбора, и, в конце концов, я получил приглашение к сотрудничеству. Старая поговорка гласит, что дуракам везет.

В Йеле связи – все равно что воздух, которым дышишь. Их не замечаешь, но без них никуда. В конце первого курса многие студенты, как правило, принимают участие в конкурсе Юридического журнала Йельского университета. Там публикуются аналитические статьи из области права, преимущественно для академического сообщества. Обывателю они довольно скучны, почти как инструкция для батареек, потому что написаны сухим формальным языком (например, «вопреки ожиданиям, мы готовы утверждать, что разработка, реализация и внедрение проекта вызовут ряд затруднений, поскольку правовая система склонна скорее подтасовывать факты, нежели стимулировать развитие»). А если серьезно, статья в журнале – это очень важно. Подобная внеучебная деятельность имеет самый большой вес в глазах работодателей; некоторые фирмы берут выпускников только с научными публикациями в портфолио.

Хотя конкурс стартовал в апреле, многие начали готовиться задолго до этого дня. Так, один мой друг по совету недавнего выпускника (и своего хорошего приятеля) засел за книги еще до Рождества. Другому приятелю помогал второкурсник, который прежде, еще в колледже, был его соседом по комнате – он давал советы, как выработать наиболее оптимальную стратегию работы с текстом. Черновики приносили на вычитку знакомым выпускникам из элитных консалтинговых фирм, и те критиковали каждую строчку. В общем, куда ни глянь, все студенты сбивались в стайки, привлекая на помощь старшекурсников, чтобы узнать побольше о самом важном испытании года.

Я один не понимал, что происходит. Здесь не было других студентов из Университета штата Огайо, которые подсказали бы, как быть. Я подозревал, что публикация пошла бы на пользу – хотя бы потому, что одним из редакторов журнала была Соня Сотомайор из Верховного суда. Однако в чем ее важность, я не знал и вообще не представлял, с какой стороны подступиться к задаче. Весь процесс работы над статьей представлялся мне темным лесом, а ориентиров никаких не было.

В Йеле, конечно, имелись официальные каналы информации, но по ним распространялась крайне противоречивая информация. Йель очень гордится своей бесконфликтной малоконкурентной системой обучения. Увы, у нее тоже есть недостатки. Никто не понимал, на самом ли деле так важна публикация. Нам говорили, что это огромный стимул для карьеры – но писать статью отнюдь необязательно. Если работу вдруг не примут, то переживать не о чем – хотя в некоторые фирмы без статьи не возьмут… Причем все это было чистой правдой: в некоторых областях юриспруденции публикация совершенно не нужна, только вот в каких именно, я не знал и не представлял, где это можно выяснить.

Меня выручила Эми Чуа, одна из моих преподавательниц. Она рассказала, зачем нужна публикация: «Авторство в журнале полезно, если ты хочешь работать судьей или развивать науку. Если ты еще не определился с будущей карьерой – дерзай». Это был совет на миллион долларов. Поскольку будущее представлялось мне весьма туманным, я решил попытать счастье. На первом курсе, конечно, ничего не вышло, зато на втором я постарался и стал автором престижной публикации. Впрочем, главное не это; главное – что я с помощью профессора закрыл информационный пробел. Можно сказать, прозрел.

Эми и потом помогала мне сориентироваться на незнакомой местности. Йельская школа права – это три года важнейших карьерных решений. С одной стороны, приятно иметь перед собой много перспектив. С другой, я не представлял, что с ними делать и как добиться какой-нибудь долгосрочной цели. Которой, к слову, у меня не было. Я просто хотел получить диплом и найти хорошую работу. Смутно представлял, что надо бы пойти на государственную службу и закрыть долги перед Йелем. Никаких конкретных идей.

А жизнь тем временем меня не ждала. Не успел я поступить в университет, как сразу пошли разговоры о стажировке. Можно было на один год устроиться секретарем федерального судьи. Для молодого юриста это был бы фантастический опыт – секретари изучали судебные документы, собирали данные по прецедентам и даже помогали составить заключение. Отзывы о стажировке были исключительно восторженными, а работодатели из частного сектора охотно выплачивали бывшим секретарям за их опыт многотысячные премии.