Махатма Ганди - Кристина Жордис

Физические упражнения шли на пользу Ганди, которому тогда был 61 год. Он вставал в четыре утра, читал общую молитву, выступал в поселках, каждый день работал за прялкой, писал статьи, отвечал на письма и… шел. Объявляя повсеместно, что не вернется в ашрам, пока не отменят налог на соль. И люди, захваченные воодушевлением, присоединялись к нему. 5 апреля, когда он пришел в Данди, маленький отряд из ашрама превратился в армию из нескольких тысяч человек.

Всю ночь на 5 апреля ученики молились. С наступлением утра они пошли за Ганди к морю. Он окунулся, чтобы очиститься, вернулся на берег и там собрал немного соли, принесенной волнами. Таким образом, был нарушен закон, который, среди прочих запретов, не позволял прикасаться к естественным отложениям на морском берегу: монополия на соль была нарушена. По этому сигналу тысячи индийцев по всей стране, находившиеся вблизи океана, — молодежь, женщины, люди всех сословий, — совершили тот же поступок. Соль везли внутрь страны, выпаривали в кастрюлях, на верандах домов, бродячие торговцы продавали ее тут и там. И английские товары бойкотировали с новой силой. Вся Индия поднялась.

«По всей стране, в городах и селах, главная тема дня — как добывают соль; мы изыскивали для этого самые причудливые способы. Поскольку никто хорошенько не разбирался в этом вопросе, мы разузнавали о нем всё, печатали листовки с рецептами и собирали всякого рода сосуды; в конце концов мы сумели получить довольно малопривлекательный продукт, который показывали с торжествующим видом и зачастую продавали с аукциона по сногсшибательным ценам…»[205]

Итак, неверующие увидели, «насколько люди воодушевлены, как этот способ производства соли распространяется от одного к другому». Неру каялся: «Мы испытывали чувство смущения и стыда от того, что сомневались в эффективности этого метода, когда его предложил Ганди»[206].

Вновь приходилось удивляться «невероятной способности этого человека найти верный жест, который поражал массы, и заставить их действовать, соблюдая порядок и дисциплину». «В этом было что-то почти гипнотическое».

Гражданское неповиновение как способ действия себя оправдало. «Страной овладело спокойное доверие; и друзья, и враги сообща шли к победе». Даже в тюрьмах ходили слухи о том, что сварадж уже близок.

Неру посадили в тюрьму, Патела — еще прежде него, и еще Раджагопалачари, Сенгупта, Девадаса и Рамдаса Ганди, Махадева Десая… Потом, столкнувшись с упорством индийцев, их решительным, непостижимым непротивлением злу насилием, начались дикие, тотальные репрессии. Студентов и преподавателей, богатых и бедных, рабочих и промышленников целыми группами бросали в тюрьмы. 60 тысяч индийцев за решеткой. И все же в деревнях миллионы крестьян продолжали варить свою соль, центры производства множились. Под давлением народа индийцы, назначенные на официальные должности, уходили в отставку.

В ночь на 4 мая Ганди арестовали. В тюрьме с ним обращались хорошо. Он мог отдохнуть и был «по-настоящему счастлив», как он писал.

Перед арестом он спланировал более агрессивную фазу кампании. Нужно было захватить солеварни в Дхарсане. 21 мая две с половиной тысячи добровольцев напали на склады под руководством Сароджини Найду[207] и Манилала Ганди.

Поощряемая отсутствием сопротивления полиция в тот день отличилась особенной подлостью. Об этом эпизоде, в корне изменившем ход событий, рассказал в своей знаменитой статье британский журналист Уэбб Миллер. По сути, это был образец сатьяграхи, какой требовал Ганди.

«В полнейшей тишине люди Ганди подошли и остановились в сотне метров от забора. Отборная колонна вышла из толпы, перебралась через рвы и приблизилась к колючей проволоке». Полиция приказала отойти. Они шли вперед. «Вдруг, по условному знаку, дюжины полицейских из числа туземцев набросились на участников марша, шедших вперед, и стали бить их по головам стальными дубинками. Ни один из демонстрантов даже не поднял руки, чтобы отвести удар. Они валились, как кегли. С того места, где я стоял, я слышал тошнотворный звук дубинок, бьющих по беззащитным головам. Толпа ожидавших демонстрантов стонала и задерживала дыхание, вздрагивая от каждого удара. Раненые падали во все стороны, без сознания или корчась от боли, с проломленными черепами и плечами… Выжившие, не ломая строй, продолжали молча и упорно идти вперед, пока и их не убивали… Они шли ровным шагом, с поднятой головой, не подбадривая себя музыкой или возгласами, не имея ни малейшей возможности избегнуть серьезных увечий или смерти. Полиция ринулась вперед и систематически и автоматически крушила вторую колонну. Не было ни сражения, ни борьбы; демонстранты просто шли, а их убивали…»[208]

После этого взбешенные полицейские, опьяненные кровью или садизмом, повинуясь своей должности и мундиру, били сидящих мужчин «ногами в живот и в пах» (по свидетельству Уэбба).

«Час за часом санитары приносили на носилках безжизненные окровавленные тела».

Те же сцены повторялись несколько дней. Женщины активно участвовали в движении. По мере того как арестовывали и сажали в тюрьмы мужчин, они вставали на их место. С ними обращались так же жестоко, как и с мужчинами, избивали до крови, били в грудь и живот ногами или палками: «Ни одна не дрогнула, каждая стойко оставалась на своем месте… В этом бою индийские женщины стали равны мужчинам…» Ганди, взывая к женщинам, сказал: «Они — лучший символ человечности. Они обладают всеми добродетелями сатьяграхов, что преисполнило нас веры в себя». Безусловная любовь без налета эгоизма и способность страдать — качества, необходимые сатьяграху. По мнению Ганди, это было само определение женщины. Идеализированное представление, связанное с его концепцией матери, которое, возможно, поддерживало его в борьбе за равноправие и свободу для женщин.

«Самым выдающимся событием года было замечательное пробуждение индийской женщины. Те, кто не видел своими глазами, как сотни из них сняли с головы платок и, оставив защиту своего очага, вышли на улицу и рыночную площадь, чтобы сражаться рядом со своими братьями, которым они могли служить примером, вряд ли бы в это поверили»[209].

Что доказали сатьяграхи? Не только то, что соль принадлежит всем, не это было главное. Но что «цивилизованная» нация — не та, которую принято считать таковой. Она, скорее, варварская. «Истинная же цивилизация», по словам Ганди, не заключается в силе оружия.

В «Манчестер гардиан» от 17 мая 1930 года Тагор провозгласил: «Европа окончательно утратила свой авторитет в Азии. В мире она больше не считается поборником справедливости и носителем возвышенных принципов, но защитником господства белой расы, эксплуататором людей, живущих вне ее пределов»[210].