Выйти замуж за злодея - Марина Ефиминюк

— Уверен, в детстве ты была хулиганкой и держала в страхе всю улицу, — начал дразнить он, подхватив рубашку.

— Не приходилось, — фыркнула я. — Спесивых болванов всегда сбивала с толку моя улыбка.

— Серьезно? — насмешливо отозвался он.

— Ага. Они сразу пытались меня купить, как корову на рынке.

Соверен схватился за свитер, чтобы рывком стащить его через голову, но замер. Мы встретились глазами. Неблагодарно дразнить человека, который только что спас мне жизнь, но до чего же он бесил, если не колдовал! Сил и терпения не хватает!

Гарду стоило промыть разбитую бровь, а мне — куда-нибудь выйти, пока не появилось неопределимое желание опустить сковородку на его побитую голову.

— У тебя еще кровь идет, — буркнула я и развернулась на пятках, чувствуя, как он за мной следит.

Когда вернулась с плошкой воды и чистым полотенцем, мужчина уже переоделся и растянулся на кровати, прикрыв глаза ладонью. Рубашка Трэна была узка в широких плечах, нелепо натягивалась, а пуговицы топорщились, стремясь выскочить из петелек. На животе парочка осталась не застегнутой, и в прорехе виднелся кусочек обнаженного тела. Почему я туда смотрела?

— Любишь подглядывать, Лаэрли? — вдруг тихо произнес он, не открывая глаз.

— А ведь когда молчишь, нормальным человеком кажешься! — машинально ощетинилась.

Присев на краешек кровати, осторожными мягкими касаниями я протерла ему рассеченную бровь.

— Подуешь? — дернул он уголком рта.

— Перебьешься.

Неожиданно он перехватил мое запястье, посмотрел в лицо. Внимательный взгляд засасывал, не давал отвернуться. Сердце вдруг грохнуло о ребра. Тяжело, сильно. Я замерла, удивленная этим неестественным буханьем.

— Я испугался, — тихо произнес он.

— Тот, кто учит тебя соблазнять женщин, ничего в женщинах не понимает. Выгони его взашей! — наверное, не к месту сострила я. — Слышал, что признаваться в слабостях — совершенно немужественно? Человечно, конечно, но с образом не вяжется.

Странная напряженная атмосфера, воцарившаяся в комнате, оказалась разрушена.

— Дурочка, — хмыкнул он, отпуская мою руку и откидываясь на подушку. — За тебя испугался. Никогда ничего подобного не испытывал.

— Не понравилось, да?

— Еще не оценивал.

— Да ты из тех, кто на ночь мысленно смакует, какого добра за день причинил? — издевалась я. — Хорошо тебе живется, глава острова Тегу, лично я так устаю, что падаю лицом в подушку и засыпаю. Признайся, самые яркие моменты в твоей жизни связаны со мной?

— Верно, — вдруг усмехнулся он.

— Это повод списать долг? — немедленно ввернула я.

— До знакомства с тобой я никогда не ходил с разбитым лицом. Безусловно, яркий момент. Думаешь, это повод подумать о процентах?

— Может, тебе водички налить? — с деятельным видом засуетилась я, демонстрируя желание угодить придирчивому кредитору. — Предложила бы перекус, но ты превратил кухню в склеп бедняги Энбри.

— Я буду не против порошков от головной боли, — вдруг признался он.

— Сколько спишешь?

— А ты умеешь пользоваться моментом, — слабо пробормотал Соверен и прикрыл глаза. Лицо было бледным. Видимо, после удара чем-то там, чем его шибануло, котелок действительно трещал. Монстром, как Энбри Полт, я не была, порошками, на всякий случай прихваченными из домашней аптечки, поделилась.

Возможно — я просто допускаю такую мысль, — что во время болезни Рута перепутала снадобья, и в порошки от головной боли абсолютно случайно затесались пакетики со средством от горячки, в которое по непонятной прихоти аптекарь добавлял чуточку — ну, самую чуточку — снотворного. В общем, сегодня хозяину острова Тегу не пришлось вспоминать причиненное добро. Когда в двери заколотили стражи, Соверен спал глубоким беспробудным сном. И, разумеется, пропустил все веселье!

Долгожданные блюстители порядка долбились так, будто за ними гналась толпа мертвецов, а дедов коттедж являлся единственным безопасным местом в округе, где поднятых умели укладывать обратно.

— Госпожа Астор, немедленно откройте! — орали с улицы. — Иначе мы выбьем двери!

— Не выбивайте, там открыто! — испугалась я, скатываясь с лестницы и попутно сбивая парочку чудом оставшихся на ступеньках плошек. Хорошо, в руках несла магический светильник. Свечи точно погасли бы и пришлось бы встречать стражей в кромешной темноте.

Стучать прекратили, дверь толкнули и в дом ворвались четверо людей в форме с нашивками городской стражи на груди. Мы встретились возле лестницы и с удивлением друг на друга уставились. Они на меня, я на них. За спинами боевых магов маячил кучер с нервическим, перекошенным от избытка эмоций лицом.

— Где он? — требовательно вопросил тот, кто, видимо, в банде — ой — в отряде был старшим.

— В кухне! — немедленно объявила я. — Только лампу возьмите!

— Справимся, — буркнул старший.

Настаивать посчитала лишним. Чтобы заблудиться в крошечном коттедже надо было страдать тяжелым топографическим кретинизмом. В смысле, такой тяжести, когда, направляясь в кухню, обнаруживают себя на чердаке или в чулане с садовыми инструментами. Вряд ли у боевых магов, закончивших академии и прошедших подготовку, случился бы такой конфуз. Но через некоторое время я начала сильно в этом сомневаться. Анадарийские стражи умели удивлять! Конфуз случился! У всех разом.

Может, на дальний остров специально отправляли магическую отбраковку, которую не хотели брать в другие приличные места, или местный воздух странно действовал? Однако один из парней схватил с каминной полки чугунную сковородку, едва не сбив подсвечник с горящими ровными голубоватыми пиками свечами, и констатировал:

— Орудие преступления найдено!

— Какого еще преступления? — опешила я.

— Вот ей! Ей она размахивала у меня перед носом! — потряс кулаком кучер, неожиданно выходя на первый план.

— Ну, извините, была не в себе, — протянула я, переставая понимать, что за цирк с конями и драконами происходит в моем доме. Они собираются забирать прах или что?

— Он лежит здесь! — прикрикнули из кухни.

— А вы думали, что я обманываю? — вырвалось у меня.

— Тело уничтожено! — отрапортовали следом.

— Уничтожено? — сверкнул глазами, вернее, одним глазом, как мне показалось, страж.

— По-вашему, его надо было связать и сунуть кляп в пасть, чтобы он кусаться не мог?

Серьезный, хмурый страж потеснил меня с дороги. Кучер, прижимавший к груди измятую шляпу, посеменил за ним следом.