Ненужное зачеркнуть - Андрей Дышев

Вдруг с утробным рычанием, переходящим в вой, запустился какой-то ротор, и пол подо мной дрогнул и стал опускаться. Я бы немедленно кинулся бежать, если бы знал, куда именно. Мне ничего не оставалось, как присесть и на всякий случай прикрыть голову руками. Что это, лифт, сработавший автоматически под моей тяжестью? Или поршень гигантского насоса? Но я не успел не только ответить на эти вопросы, но и спросить себя обо всем, что меня в это мгновение интересовало.

Движение прекратилось так же внезапно, как и началось. Ослепительно, подобно разорвавшейся бомбе, надо мной вспыхнул свет. Мои незащищенные глаза, не готовые к такому чудовищному удару фотонов, ослепли. Я схватился за лицо руками. Свет будто плетью стеганул меня по зрачкам. Боль была невыносимая. Слезы, словно кровь из рубленой раны, хлынули из глаз и тотчас просочились меж пальцев.

Я стоял неподвижно, мыча от боли, крепко прижимая ладони к лицу. Жар светильников нисходил на меня, словно горячий душ.

– Извини, я забыл предупредить тебя, что включу свет, – сказал кто-то сверху.

Я медленно оторвал ладони от лица и, щурясь, огляделся. Я стоял на дне огромной цилиндрической емкости, металлического резервуара, этакой гигантской кастрюли, стены и дно которой зеркально блестели, и она была залита по самые края ярчайшим светом. Самый центр пола венчала серебристая магнитола, из ее динамиков продолжал выплескиваться голос «докладчика». И больше здесь не было ничего, только идеально гладкая, замкнутая кольцом стена, в которой моя фигура отражалась в виде рваных, гиперболично растянутых пятен. Я поднял голову. На краю колодца стоял майор с оторванным погоном.

– Выполняю свое обещание, – сказал он, постукивая подошвой ботинка по краю резервуара. – Отдаю запись бесплатно. Это мое выступление на закрытом совещании в Министерстве внутренних дел. Впечатляет?

– Впечатляет, – согласился я.

– Нет, – весело ответил майор и покрутил головой. – Пока еще не впечатляет. Знаешь, когда она по-настоящему впечатлит, да так, что даже дух перехватит от волнения? Когда ты узнаешь, что в этом докладе я с ювелирной точностью и во всех деталях обрисовал принципиальную схему… Чего? Ну-ка, догадайся! Схему чего? А?

– Своего собственного бизнеса, – ответил я и присел у магнитолы.

– Браво! – воскликнул майор. – Браво, частный сыщик Кирилл Вацура! Снимаю шляпу перед твоим талантом. Я знал, что ты умный и чрезмерно дотошный, и потому так старательно охотился за тобой. Жаль, что ты не видел этих тупых генералов, которые слушали, как я раскрывал им свою самую страшную тайну. А потом аплодисменты, внеочередное звание, повышение по службе… Знаешь, в тот день я, как и ты, тоже почувствовал себя великим артистом…

– Тот парень, который выступал на сцене «Балаклавы», ни в чем не виноват, – ответил я, вынимая из магнитолы кассету.

– Я знаю, – согласился майор и вздохнул. – Знаю. Я понял, что ошибся, когда мои парни добыли мне твою фотографию и я увидел, как выглядит настоящий непревзойденный мастер индукции и дедукции Кирилл Вацура. Но он сам виноват. Зачем он выступал под твоим именем? И зачем ляпнул со сцены, что фирма «Флюид» добывает золото и занимаются этим милиционеры…

– Он не так сказал, – перебил я.

– Неважно! – махнул рукой майор. – Так или приблизительно так. У меня не было другого выхода. Поставь себя на мое место: знаменитый сыщик и супермен Кирилл Вацура намеками или полунамеками заявляет о том, что ему известны все тайные дела «Флюида». Да у меня волосы на голове встали от такого откровенного вмешательства в тайны моего бизнеса! Нет, браток, не мог я иначе поступить. Откуда мне было знать, насколько ты осведомлен, насколько осведомлено твое окружение, продюсеры, друзья, бабы…

Я скрипнул зубами. В лицо ударила кровь, и в голове зазвенело от непереносимой ненависти.

– Не пыхти, не пыхти! – помахал мне ручкой майор и стал надевать на рот респиратор. – Ты мне напоминаешь крысу, угодившую в бочку. Выбраться не может, но пищит, клацает зубами… Прощайся с белым светом. Сейчас я наполню эту бочку царской водкой. В школе хорошо учился? Помнишь, что в ней растворяется даже золото?

– Запомни, майор, – процедил я. – Я тоже не святой, хоть на мне нет невинной крови. А потому мы обязательно встретимся на том свете. Ты не намного переживешь меня. Смерть твоя будет ужасна. Ты будешь завидовать червям, попавшим под колеса самосвала…

– Ладно, ладно пугать! – ответил майор. Он уже приладил респиратор, и голос его звучал глухо. – Я атеист и ни в какую другую жизнь не верю, кроме этой, которая есть…

И он хлопнул себя по ляжкам, притопнул, присел, изображая уродливое подобие гопака. Затем выпрямился и медленно попятился, не сводя с меня сверкающих безумием глаз.

– Хватит смотреть на меня! – выкрикнул он. – Отвороти харю! Лучше помолись своему богу! Ляг на пол, тебе говорят!! Тебе ж легче будет!! Сука ты глазастая, отверни рожу!!!

Он все дальше отходил от края резервуара, и я уже видел только его голову. Раздался щелчок, и в стене открылся лючок, из которого тотчас хлынула маслянистая жидкость с едким запахом. Я едва успел отпрыгнуть назад, иначе бы на меня попало несколько капель. Эта была нелепая, смешная забота о себе. Емкость наполнялась кислотой, желтая лужа уже быстро растекалась по полу. Волна ужаса прокатилась по моей спине. Я схватил магнитолу, отступил туда, где пол еще был сухой, поставил магнитолу на торец и встал на нее одной ногой. Бессмысленная, животная попытка спастись! Что я делаю? Зачем пытаюсь продлить свою агонию? Не лучше ли упасть навзничь, чтобы сатанинский компот за несколько секунд выел мои глаза, растворил щеки, оголив белый оскал зубов, потом добрался до ушей, обугливая, скручивая хрящи, и все выше, выше, к мозгу!

Я поднял голову и завыл от бессилия и отчаянья. Пришло время для отходной молитвы, а я все еще дергался на кончике жизни, все еще возил ногтями по гладкой стене, будто не верил своим глазам, и пытался нащупать какой-нибудь выступ. Хоть ничтожный пупырышек, хоть миллиметровый прыщик! Я бы повис на нем, а потом подтянулся и встал бы на него ногой… Господи, дай мне крылья!

Кислота захватывала последние сухие пятна на полу. Вот тягучая пленка достигла магнитолы. Металлический корпус вдруг начал медленно проседать под моей тяжестью, будто я стоял на пластилиновом кирпиче, и он размягчался, плавился подо мной…

– На что ты еще надеешься, гений?! – заорал сверху майор. Он стоял на коленях у края резервуара и смотрел на меня. – Не мучай себя!! Тебе уже ничто не поможет!! Или попытайся заткнуть трубу собственным задом!!

Он захохотал. Я прижался губами к холодной стене, чувствуя, как отчаявшийся инстинкт самосохранения рождает идиотские желания, заставляет присосаться к стене подобно вантузу. Это смешно… Это стыдно… Умирать надо красиво, с достоинством, как умирала Ирина… Я бы не хотел, чтобы она увидела и запомнила меня таким…

Мой последний островок жизни гнулся, деформировался подо мной; кислота беспощадно прожигала тонкий стальной корпус и медленно подбиралась ко мне. Я начал задыхаться. Горло сводило судорогой. Я воздел руки вверх, к далекому, недоступному мне бордюру, опоясывающему резервуар, ткнулся лбом в стену и заплакал.