Теория Фрейда - Эрих Фромм

В чем-то сходным, а в чем-то отличным является символ воды – океана или потока. Здесь тоже мы обнаруживаем сплав непрерывного движения и постоянства. Мы также чувствуем живость, продолжительность и энергию. Однако имеется и различие: где огонь безрассудно смел, быстр, волнующ, там вода спокойна, медлительна и неизменна – если речь идет об озере или реке. Океан, впрочем, может быть столь же разрушителен и непредсказуем, как и огонь.

Универсальный символ единственный, в котором связь между символом и тем, что он символизирует, является не случайной, а внутренней. Она коренится в испытываемой человеком близости между эмоцией или мыслью, с одной стороны, и чувственным опытом – с другой. Такой символ может быть назван универсальным, потому что его разделяют все люди, в противоположность не только случайному символу, который по самой своей природе носит полностью личностный характер, но и условному (например, сигналу, регулирующему дорожное движение), имеющему ограниченное значение только для группы людей, живущих в сходных условиях. Универсальный символ проистекает из свойств наших тел, чувств и умов, которые являются общими для всех людей, и поэтому имеет значение не только для отдельных индивидов или групп. Действительно, язык универсальных символов – единственный общий язык, созданный человечеством.

Для Фрейда почти все символы были случайными, за одним исключением – сексуальных; башня или палка рассматривались как символ мужской сексуальности, дом или океан – женской. В отличие от Юнга, который считал, что все сны записаны простым и не закодированным языком, Фрейд придерживался прямо противоположных взглядов: почти ни один сон нельзя понять без расшифровки.

На основании опыта расшифровки сновидений многих людей, включая меня самого, я могу заключить, что Фрейд из-за догматических обобщений ограничил важность собственного открытия цензуры, действующей во сне. Есть много сновидений, в которых цензура проявляется только в поэтическом или символическом языке, на котором выражается содержание, однако это может быть названо «цензурой» только для людей, у которых поэтическое воображение развито слабо. Для тех, кто наделен естественным чувством поэзии, символическая природа языка сновидения едва ли может быть объяснена цензурой.

Ниже я процитирую сновидение (см. [32], гл. 6), которое может быть понято даже без всяких ассоциаций и где отсутствуют элементы цензуры. С другой стороны, можно видеть, что ассоциации, предложенные человеком, видевшим сон, обогащают понимание сновидения.

«Юрист двадцати восьми лет просыпается и вспоминает следующее сновидение, которое позднее пересказывает аналитику.

– Я видел себя едущим на белом коне перед многочисленными солдатами. Они громко приветствовали меня.

Первый вопрос, который аналитик задает пациенту, носит довольно общий характер:

– Что приходит вам на ум?

– Ничего, – отвечает пациент. – Сон глупый. Вы ведь знаете, что я не люблю всего, что относится к войнам и армии, что я наверняка не хотел бы быть полководцем, – и добавляет: – Я также не хотел бы оказаться в центре внимания, чтобы на меня глазели, будут меня при этом приветствовать тысячи солдат или нет. Вы знаете из того, что я говорил вам раньше о своих профессиональных проблемах, как трудно мне даже выступать в суде, когда все на меня смотрят.

– Да, – отвечает аналитик, – но это не отменяет того факта, что таков был ваш сон: вы сами написали его сценарий и отвели себе в нем роль. Несмотря на все очевидные несоответствия, сон должен иметь какое-то значение и смысл. Давайте начнем с ваших ассоциаций с содержанием сновидения. Сосредоточьтесь на картине, которую вы видели во сне, – на самом себе на белом коне, на приветствующих вас войсках, – и скажите мне, что приходит вам в голову, когда вы смотрите на эту картину.

– Странно, я сейчас вижу картину, которая мне очень нравилась, когда мне было лет четырнадцать-пятнадцать. На ней был изображен Наполеон, действительно едущий на белом коне перед войсками. Это очень похоже на увиденное мной во сне, за исключением того, что на той картине солдаты ничего не кричали.

– Это очень интересное воспоминание. Расскажите мне больше о своем интересе к картине и к Наполеону.

– Я многое могу об этом рассказать, только это меня смущает. Да, когда мне было четырнадцать-пятнадцать лет, я был довольно застенчив. Спорт мне не давался, и я побаивался крутых парней. О да, теперь я вспоминаю происшествие из тех времен, о котором я совершенно забыл. Один из тех крутых парней мне очень нравился, и я хотел с ним подружиться. Мы почти не разговаривали друг с другом, но я надеялся, что я тоже ему понравлюсь, если мы узнаем друг друга получше. Однажды я набрался смелости, подошел к нему и спросил, не хочет ли он пойти ко мне – у меня был микроскоп, и я мог показать ему много интересного. Он мгновение смотрел на меня, потом начал хохотать. «Ах ты девчонка, пригласи лучше приятелей своей маленькой сестрички!» Я отвернулся, глотая слезы. В то время я увлеченно читал про Наполеона, собирал его изображения и мечтал стать похожим на него – знаменитым полководцем, которым восхищается весь мир. Разве он тоже не был маленького роста? Разве он в юности тоже не был застенчивым, как я? Почему бы мне не стать похожим на него? Я много часов провел в мечтаниях – всегда только об успехе, почти никогда не задумываясь о конкретных способах достижения цели. Я был Наполеоном, вызывающим восхищение и зависть, и все же великодушным и готовым простить обидчиков. Когда я поступил в колледж, я вырос из этого поклонения герою и из наполеоновских мечтаний; я уже много лет не вспоминал о том периоде и наверняка ни с кем об этом не говорил. Меня довольно-таки смущает даже то, что я сейчас вам все рассказываю.

– Вы о том забыли, но другой вы, тот, который определяет многие ваши действия и чувства, хорошо скрытый от вас во время бодрствования, все еще хочет славы, обожания, власти. Тот вы-другой прошлой ночью высказался во сне, но давайте посмотрим, почему именно прошлой ночью. Расскажите мне, что вчера случилось важного для вас.

– Совсем ничего, день был как любой другой. Я отправился в офис, работал – готовил материалы для выступления в суде, вернулся домой, пообедал, сходил в кино и лег спать. Вот и все.

– Не похоже, чтобы это объясняло, почему ночью вы ездили на белом коне. Расскажите подробнее о том, что происходило у вас в офисе.

– Ох, я только что вспомнил… но это не может иметь никакого отношения к сновидению… ну, я все равно расскажу. Когда я пошел к боссу – старшему партнеру нашей фирмы, для него я и готовил материалы, – он обнаружил сделанную мной ошибку. Недовольно посмотрев на меня, он заметил: «Я очень удивлен, я думал, что вы справитесь лучше». Я на мгновение растерялся, и у меня промелькнула мысль о том, что он не возьмет меня в партнеры, как я надеялся. Но я сказал себе, что это ерунда, что каждый может ошибиться, что босс просто раздражителен и что этот случай не отразится на моем будущем. Я тут же забыл об этом эпизоде.

– В каком вы тогда были настроении? Вы нервничали или испытывали депрессию?

– Нет, ничуть. Напротив, я просто почувствовал усталость и сонливость. Я с трудом продолжал работать и порадовался, когда пришло время уйти из офиса.