Иная кровь - Вера Петрук

— Валентин, — выдохнул он, изумившись новой мысли. И как он только раньше об этом не подумал. — Нам нельзя в Снулые Версты! Мы же там заснем! Помнишь, что Десятая рассказывала?

— Заткнись, — зашипел грандир. — Раньше надо было думать. Если вздумаешь уснуть, я тебя тащить не буду. Между прочим, мы уже минут десять как по Снулым Верстам бегаем. А Десятую ты больше слушай, у нее после ямы мозги не в порядке.

Кай задохнулся от возмущения — он и не подозревал, что грандир может оказаться столь неблагодарной скотиной по отношению к проводнице, но тут Валентин резко остановился и стал проворно карабкаться на дерево.

— Не стой пнем, — прохрипел он сверху. — Залезай, иначе тебя сожрет барсумат, а мне придется на это смотреть.

— Трус, — в сердцах обозвал его Кай, прислушиваясь к треску кустов. — Ты видел, какие у него когти? Да он в три счета тебя с этого дерева стащит. Ты как хочешь, а я бегу дальше.

— Дурень безмозглый! — снова зашипел Валентин. — Дальше самодел начинается, не спорь со мной, я его чувствую. В темноте ты даже не заметишь, как провалишься в болотину и станешь чантом. Впрочем, будет тебе по заслугам за тупость. Правда, я не знаю, зачем самоделу такой глупый чант. Давай залезай! Барсуматы по этим деревьям не лазают, им запах не нравится.

Кай еще раз оглянулся в темноту, послушал рев барсумата, который стал гораздо ближе, и без слов полез на дерево, убеждая себя, что не будет спрашивать грандира, откуда тот так хорошо разбирался в деревьях Неправильного Леса. Хотя, возможно, Валентин, действительно, был неплохим калюстианским знахарем и получил свою высокую должность не за красивые речи.

Дерево было корявым, со старой потрескавшейся корой и колючими сучьями. Кай добавил к своей коллекции царапин еще дюжину, прежде чем добрался до ветки, на которой устроился грандир. Валентин прижимался лбом к шершавому стволу и, казалось, готовился упасть в обморок. Плотная крона, состоявшая из густо переплетенных веток, почти не пропускала свет ночного неба, но лицо грандира было таким бледным, что его было хорошо видно даже в темноте.

— Я никогда так не бегал, — пробормотал он. — Какая нелепая, абсурдная ситуация…

Валентин замолчал, так как у подножья дерева завыл барсумат. Кай, который собирался забраться повыше, перестал выискивать ветку попрочнее, опасаясь ненароком свалиться. В результате, он примостился на толстый обломанный сучок с другой стороны ствола от грандира. Надежды на скорый конец мучений растаяли, когда барсумат, вместо того чтобы отправиться поедать самодела, улегся под деревом, отнюдь не выказывая недовольство от его запаха. Барсумата все устраивало. Он понимал, что беззащитные жертвы либо замерзнут и свалятся, либо попробуют сбежать, а значит, все равно станут его ужином. Сквозь путаницу ветвей Каю было хорошо видно огромную сереющую массу плоти, которая фырчала, вздыхала и ухала, ожидая добычу.

Захотелось вспомнить недобрым словом Десятую. Какого черта она решила, что эти твари безобидные? Оставалось надеяться, что Райзор со своим риппом найдет их раньше, чем они замерзнут.

— Эй, рыжий, — послышался слабый голос грандира. — Перебирайся ко мне. Надо сесть ближе, иначе я сейчас сдохну от холода.

От мысли, что ему нужно будет прижаться к голому телу Валентина, который полчаса назад признавался, что любит мужчин, Кая передернуло. Он, возможно, еще мало прожил на этом свете, но в собственной ориентации не сомневался

— Нас скоро найдут, — уверенно сказал Кай, больше для того чтобы подбодрить себя, а не соседа по дереву. — Райзор хороший следопыт, а мы такую траншею в кустах проделали, что и слепой заметит.

Барсумат хрюкнул и шумно перевернулся. То ли грандир ошибся, и самодела поблизости не было, то ли зверюга была сыта и просто развлекалась. Наверное, ей было прикольно загнать двух голых мужиков на дерево и посмотреть, что будет дальше.

— Райзор не пойдет в Снулые Версты, — устало пробормотал грандир, прижимаясь к стволу, словно к грелке. — Люди верят, что в таких местах самодел напускает на них снотворные туманы, затягивает в болото и превращает в чантов. Суеверия — великая сила, к тому же Райзор не из тех людей, что станет рисковать ради кого-то. Сон в Снулых Верстах — все это выдумки. Мы-то с тобой не засыпаем. Мы, черт возьми, замерзаем. Нам еще повезло, что нет ветра. Придется терпеть, пока барсумат не захочет жрать и не почует самодельские лужи. Упрямая скотина. Там, наверное, кислица болотная разрослась, а барсуматы ее не переваривают. Вот он и решил лучше нас высиживать, чем сквозь неприятную травку пробираться. Зараза. Давай перебирайся сюда, из-за тебя мы оба околеем, как тушки в морозилке. Нужно как-то согреться.

— И не подумаю, — фыркнул Кай. — Тоже мне спец по барсуматам нашелся. С чего это он вообще на нас кинулся? Десятая говорила, что они безобидные, мол, совсем. Только на самодела бросаются. Наверное, перепутала что-то, иначе как объяснить, что мы сейчас здесь, а он там, внизу, ждет, когда свалимся. Эй, тварь рогатая, — крикнул он. — Давай, чеши отсюда. Мы не гомозули какие-то, а люди, понятно?

Какое-то время Валентин молчал, слушая, как Кай пытается прогнать барсумата, потом произнес:

— Вода в озере была слишком теплой. Скорее всего, где-то по дну самодел протекал, а мы как раз в течение попали. Десятая в камышах мылась, ее и не зацепило. Теперь барсумат думает, что мы два больших куска самодела и собирается слопать, если не на ужин, то на завтрак.

Грандир вдруг издал какой-то странный звук, и Кай перегнулся со своего места, чтобы посмотреть, что случилось. В темноте было трудно разобрать, но, кажется, Валентин смеялся. Это был странный смех — больной, истерический, задавленный. Кай не стал ему мешать и попытался прижать ноги к груди, чтобы хоть как-то задержать тепло в теле, которое стремительно исчезало. Челюсть, на время успокоившаяся, снова начала прыгать и лязгать. Сначала Кай еще пытался ее контролировать, но потом плюнул и уже не мешал зубам лязгать. Если бы его спросили о самых страшных мучениях человека, он, не раздумывая, назвал бы холод. Какие уж там ожоги от углей…

Грандир перестал смеяться и тихо икал, периодически стукаясь лбом о ствол.

— Неделю назад я даже в страшном сне не мог увидеть, что буду голым сидеть на дереве в ночном лесу, а внизу будет бродить барсумат, — прохрипел Валентин. — Нет, ну какого черта я отправился в эту поездку по Синеусой Пустоши? Будь проклят тот день, когда я решил заняться благотворительностью. Эй, рыжий. Мне кажется, к рассвету мы умрем. Жаль, то ты прожил так мало. Сколько говоришь? Три месяца? Да, ничего-то ты не увидел — только пещеры, да бурелом этот. Знал бы ты, какой красивый у нас храм. Видел ракушечник в пещерах? Так вот, главная пирамида храма покрыта ракушечником, и ночью вся ее поверхность сияет, словно усыпанная звездами.

— Ненавижу! — в сердцах прервал его Кай. — И тебя, и храм, и Патронага!

— А Калюсту любишь? — вдруг оживившись, спросил грандир.

— Да, — осторожно ответил Кай, чувствуя подвох.