Черневог - Кэролайн Дж. Черри

Он в который раз обращался в своих желаниях к Ивешке, надеясь, что она услышит его…

Ночью он особенно остро чувствовал собственную уязвимость. Возможно, так действовали сны. Тут он вспомнил про зайца и про скорость, с которой произошло нападение…

Он никогда толком не задумывался об оружии, не допуская даже мысли, чтобы обзавестись мечом: колдун, столь искусный, как он, стоил больше вооруженного человека. Колдун, одержимый желаньем убивать… всегда мог это сделать.

Петр верил, что Саша непременно придумает что-то разумное и единственно верное, чтобы спасти их. И поэтому Саша постоянно опасался, что всякий раз делает неправильный выбор в своих решениях. Он часто мучился вопросом о том, что больше заставляло его колебаться по поводу убийства Черневога: добродетель и разум, или страх, порожденный неуверенностью.

Или его удерживала сила собственных желаний Черневога?

Он даже вздрогнул, прислушиваясь к тому, как Петр ворочался под одеялами, и подумал, что если ему чего-то и не хватало в данный момент, так это смелости Петра. Он осознавал, что опасается невообразимых последствий, и этот страх затруднял его рассужденья. Он чувствовал себя как тот проклятый кролик, который боялся каждой тучки на небе.

Если лешие позволили проснуться Черневогу, думал он, и если Ивешка оказалась втянутой во что-то такое, откуда ему никогда не удастся вытащить ее, то, хотя Петр и верит в его способности, кто же он такой после всего этого, чтобы первый раз в своей жизни сразиться с настоящим волшебником? Ведь даже Ууламетс боялся его, Ууламетс не смог справиться с ним кроме как с помощью волшебства…

И тогда он подумал, здраво и откровенно: «Господи, что же я собираюсь делать? Неужели я хочу воспользоваться волшебством против Черневога?

Так ведь это то почти же самое, что садиться играть в кости против Дмитрия Венедикова…

Дурак, ну и дурак же ты, Саша Васильевич!"

Отягощенный этими мыслями, он встал, чтобы отыскать свои вещи.

— Что случилось? — Петр вскочил, хватая его за руку. — Саша? Что с тобой?

— Все хорошо, Петр, ничего страшного не произошло. Я всего лишь проснулся. — Он подтянул поближе свой мешок и начал вытаскивать из него один за другим горшки, наполненные травами. — Мне некогда было даже прочитать все, что я записал за эти годы, вот в чем дело. Ведь все это остается лишь словами, словами, словами пока ты не вдумаешься в их смысл.

— Что ты хочешь сказать? Тебе нужно прочитать все то, что ты записал в книгу? А что ты ищешь сейчас?

— Коровяк, желтокорень и фиалку.

— Фиалку?

— Мне очень нравится фиалка.

Наконец он отыскал нужные горшочки, распечатал их и бросил по щепотке из каждого в огонь, добавив к ним еще и мох. Пламя взметнулось вверх.

— Надо бы подбросить побольше дерева, — заметил он при этом.

— Саша?… — Казалось, что Петр передумал задать очередной вопрос, а вместо этого встал и бросил в огонь почти три охапки сучков и веток.

— Я не обещаю, — пробормотал Саша, разговаривая сам с собой, словно пытаясь сдержать разбегающиеся мысли и рассматривая это «не обещаю» как скрытое сомнение. Затем он поправился: — Но, с другой стороны, явная ошибка браться за это дело с помощью волшебства.

— Так ты сможешь поговорить с Ивешкой? Ты сможешь отыскать ее?

— Возможно, но я ни в чем не уверен. — Он подбросил еще фиалки, вдохнул наполненный ароматом дым и попытался не воспринимать все те вопросы, которые только что задал ему Петр. Сейчас ему было необходимо собраться с мыслями и удерживать их, словно табун самых резвых лошадей. — Волшебство не имеет ничего общего с окружающей нас жизнью. Естественный мир отталкивает, тут же отталкивает нас, едва только я пытаюсь его использовать. Вот что происходит на самом деле, с природой ничего не поделаешь.

— О чем ты говоришь? Ради Бога, объясни мне.

— Это тоже самое, что шулерские кости Дмитрия Венедикова. Волшебство и мир естественных вещей: они не совместимы. Только лешие являют собой нечто необычное с этой точки зрения. Они обладают волшебством, как Малыш, а с другой стороны, столь же естественны, как окружающие нас деревья. Они, как колдуны, собрали отовсюду небольшую частицу и соединили их. Но в то же самое время, они не могут отличить нас даже по лицам. Для них нет разницы между отдельными людьми, если только эти люди не связаны с колдовством, которого те не желают иметь в своих лесах…

— Господи. Да неужели ты думаешь, что все это могли устроить лешие?

— Не знаю. Признаюсь честно, не знаю. Но прошу тебя, Петр, потише! — Саша прикрыл уши руками, словно из-за опасения растерять собственные мысли, так же, как когда-то делал Мисай, рассматривая молодые березы…

Он наклонялся к ним очень близко, чтобы обнюхать и потрогать. Это тот самый Мисай, который слышал малейший треск веток в своем лесу, в своем лесу, который долгое время так или иначе принадлежал колдунам… Саша наклонился еще, чтобы не терять поднимающийся дым, высовываясь прямо под капли воды, падающие с деревьев. Он держал руки около огня, глядя в пламя открытыми немигающими глазами.

— Мисай, — прошептал Саша, — Мисай, ты знаешь, что Ивешка отправилась вверх по реке, а мы никак не можем найти ее? Можешь ли ты поговорить с нами, Мисай?

Он ожидал, что ответ, если он придет, будет едва различимым. Поэтому он расслабился и прижал ладони к глазам, пока искры не ослепили его. При этом он подумал, что после всех попыток воровства, после всего, что он позаимствовал у леса, вряд ли уместно доверять колдовству и думать про Мисая, если он на самом еще существует…

Возможно, что в этот самый момент Мисай ругал его за ошибки: Саша вновь стал ощущать лес, далекий и готовый в любую минуту вновь исчезнуть от него.

Но он вцепился в это ускользающее ощущение присутствия: он думал о молодых березах и старался не отвлекаться на другие мысли.

— Мисай, — вновь прошептал он, и где-то далеко-далеко упала сосновая шишка.

Когда имеешь дело с лешими, то нужно быть очень внимательным. К ним нужно очень тщательно прислушиваться, чтобы распознать их голос, а иначе можно и не услышать совсем, если настроиться на заранее ожидаемый отклик…

Удивительно, как долго мог просидеть у костра этот малый, подумал Петр, забираясь под узкую полоску парусины и вновь заворачиваясь в свой проклятый кафтан и одеяла. Волшебный дым никак не повлиял на него, если не считать неприятного жжения в носу. Но он видел, как сосредоточен был Саша, и его не покидала уверенность, что именно сейчас происходит что-то важное: если понадобилось разводить огонь прямо среди ночи и если малый неожиданно заявил, что кое-что понял в происходящем, то тогда, Господи, если его уверенность сможет добавить хоть что-то к усилиям этого парня, то он согласен верить, черт побери, он согласен верить в старых друзей скорее, чем во что-нибудь еще…