Вы всё жжёте! Том 3 - Бронислава Антоновна Вонсович

В интонациях Шарля появились донельзя несвойственные ему нотки, и я осторожно приоткрыла один глаз, чтобы тут же забыть обо всём и подскочить на ноги. Потому что вокруг меня бушевал огонь, пламя поднималось огромными яркими столбами, просветов между которыми почти не было.

— Я же говорил — очнётся! — раздался бодрый голос Франциска, и его лицо появилось прямо передо мной, пройдя сквозь огонь. Было оно неприлично большим и красным, словно призрак напился почти до апоплексического удара. — Огонёк, ты меня понимаешь?

Из моего горла вырвался невнятный писк, который Франциск интерпретировал как согласие.

— Я же говорил, всё будет хорошо, — уверенно сказал призрак.

— Чего хорошего? — возмутился Шарль. — Как её вытаскивать?

— Главное — жива и в сознании, — оптимистично возразил дедушка, — а дальше — дело техники.

Я их не видела, лишь смутные тени через огонь, и были эти тени огромными. Но это были не все странности: внезапно я поняла, что нахожусь внутри камина, огонь меня совершенно не обжигает и у меня четыре лапы. Четыре маленьких, но ярко пламенеющих лапы, которые словно тоже состояли из жидкого огня. Я завертелась, пытаясь рассмотреть себя со всех сторон, но смогла углядеть ещё только хвост, столь же яркоокрашенный. Я пылала в точности как огонь вокруг меня.

— Николь, — позвал Шарль, — тебе надо возвращаться.

— Камин погасите — живо обернётся, — предложил Франциск.

— А если просто остынет? — возразил дедушка.

— Опять разожжёте.

— Для саламандр остывание может оказаться губительным, — резко бросил Шарль

Огненная саламандра — вот кто я! Знание принесло успокоение и понимание, что назад обернуться в девушку я тоже смогу. Но вставал вопрос, даже два: как пройти через стену пламени и где моя одежда. Впрочем, первое, похоже, и не вопрос вовсе. Я осторожно просунула голову через огонь, но не только не почувствовала ожог, это оказалось на редкость приятным действием: лепестки огня словно поглаживали кожу, даря неповторимое наслаждение.

Вся троица выстроилась перед камином. И были они столь же огромными, как и тени, которые мне виделись.

— Николь, — обрадованно воскликнул Шарль, лишь только заметил, что я высунулась. — Ты как? Ты меня понимаешь?

Я кивнула, хотя, на мой взгляд, говорил он слишком громко, слишком травмирующе для моих нежных ушей. Никаких следов своей одежды я не обнаружила. Разве что… Я пригляделась: точно, это обгоревшее кружево с моей нижней юбки. Получается, я действительно горела, и не просто горела, а вместе с одеждой? Я чуть выдвинулась, чтобы рассмотреть лучше, и сразу задвинулась обратно: слишком неуютно оказалось находиться вне огня, слишком холодно. И слишком опасно. Это я сразу почувствовала.

— Выходить не хочет, — радостно сказал Франциск. — Может, её на свечу приманить?

— Там температура низкая, — напомнил Шарль. — Скорее на пульсар.

Я тихонько хихикнула. Они разговаривали, словно я их не слышала. Вряд ли огонь пульсара мне покажется привлекательней огня камина. Тут уже всё родное, обжитое — хоть сейчас сворачивайся в клубок и спи. Но спать было нельзя, это я чувствовала.

Голос Франсины резко перебил все разговоры:

— Мэтр, к вам мэтр Фаро. Хочет видеть вас и вашу внучку. Срочно.

Франциск, которого видеть никто не желал, тем не менее занервничал больше всех. Он заметался по лаборатории, заламывая руки и причитая: «Всё пропало! Всё пропало!»

— К сожалению, мэтру Фаро придётся подождать: наш эксперимент не может быть прерван и поручить его инору Буле я тоже не могу, здесь нужно три мага. Скажи, что мы подойдём, как только закончим. Пока подай гостю угощения.

— Что именно, мэтр?

— На твоё усмотрение.

— Будет сделано, мэтр.

Дедушка отключил переговорный артефакт, но это не остановило метаний призрака. Разве что к однообразным стенаниям добавилось деловитое:

— Робер, что делать? Нам нужно срочно что-то придумать, иначе Фаро догадается, что мы там были.

— А то он не догадывается? — нахмурился дедушка.

— Одно дело — догадываться, а другое — получить тому подтверждение. — Призрак опять влетел ко мне в камин и сурово сказал: — Николь, немедленно выходи и превращайся, иначе у нас всех будут неприятности.

— А не лучше ли сказать Фаро? — неожиданно спросил Шарль.

— Сдурел? — Призрак дёрнулся и пропал из пламени. Я тоже высунулась.

— Если артефакт разрушается, блок слетает, так ведь? — уточнил Шарль. — Значит, мы можем высказать претензию, что в результате ненадлежащего хранения запирающего артефакта Николь пострадала. И получить помощь от квалифицированного мага.

— Не всё так просто, мажонок, — снисходительно пояснил Франциск. — Блок бы слетел, но Николь не обрела бы сущность. Она должна была держать артефакт. То есть Фаро заметит, что блок слетел, но про саламандру будет сомневаться, пока не увидит. Поэтому, огонёк, давай по-быстрому превращайся и пойдём к Фаро возмущаться, что ты потеряла сознание. Я вижу, что ты полностью пришла в себя.

— Да, Николь, — сказал дедушка, — превращение зависит только от твоего желания. Тебе нужно просто сильно захотеть — и ты опять станешь девушкой.

Стану девушкой? А как же моя сгоревшая одежда? Мне бы не хотелось стать голой девушкой перед столькими свидетелями. Не то чтобы мне было чего стесняться, но сам по себе факт неприличный. Я припомнила, что вроде как саламандры могли разговаривать, и даже выдавила из себя нечто отдалённо напоминавшее слово «одежда».

— О чём ты, огонёк? — участливо спросил Франциск. — Что тебе не нравится? Не хочешь встречаться с Фаро? Но тут уж ничего не поделаешь — придётся.

Второй раз я повторила слово «одежда» куда внятней. Во всяком случае, Шарль меня понял.

— Николь хочет сказать, что у неё нет одежды.

— Точно! — Франциск попытался стукнуть себя по лбу, но рука ушла внутрь. Наверное, в поисках несуществующего мозга. — Ей же нужно что-то надеть.

Тут я вспомнила архивариуса, потерявшего волосы в результате нашей диверсии, и пришла в ужас: этак мне не только понадобится что-то надеть, но и что-то, чтобы прикрыть лысину. И как я вообще выгляжу после пожара? Может, у меня всё тело в ожогах? Стало страшно превращаться назад. В этом виде я хотя бы целая и красивая, а в том — одна Богиня знает.

— А впрочем, — продолжил Франциск, — можно обойтись и иллюзиями.

Я потеряла дар речи от возмущения. Мало того что я буду лысой, так ещё