Беги, хватай, целуй - Эми Сон

Я не до конца разделяла это утверждение, но шла радиопередача и не стоило начинать с возражений во время представления гостей. Под потолком висел экран, на котором высвечивались имена всех слушателей, ожидающих своей очереди в эфире. Как только Норман меня представил, монитор бешено замигал. Я и понятия не имела, что так популярна. Но, оказывается, все слушатели хотели говорить с Френ. Я с полчаса сидела молча, пока она отвечала на мерзкие звонки консервативных идиотов. День Благодарения в кругу семьи начинал казаться мне довольно привлекательным.

Наконец Френ ушла, потому что ей пора было домой, к детям.

– Френ поехала домой, – произнес Норман в микрофон. Монитор погас. – Но с нами по-прежнему остается Ариэль Стейнер, автор колонки «Беги, хватай, целуй» в «Сити Уик».

Я взглянула на монитор. По-прежнему пусто. Я посмотрела на Нормана. Его лоб блестел от пота.

Я предполагала, что у меня были тысячи читателей, но, судя по откликам слушателей, ошибалась. Возможно, единственными моими читателями были те, что писали в газету. В конце концов, я поняла, как обманывалась насчет собственного величия. На студию не позвонит ни единый человек, Норману придется на ходу придумывать вопросы для заполнения простаивающих телефонных линий, и каждый участник эфира поймет, что я – гость, которого позвали в последний момент, никто, жалкое подобие знаменитой Френ Маклейн.

– В своей колонке, Ариэль, – сказал Норман, – ты рассказываешь о свиданиях с наркоманами, вызывающе одетыми типами и социалистами, а на этой неделе написала о том, как на вечеринке занималась с парнем мануальным стимулированием. Хотелось бы узнать: правда ли все то, о чем ты пишешь?

Нельзя было и помыслить о том, чтобы рассказать ему, что я придумала отрывок про оргазм. Или что Эван сам меня бросил, а не наоборот. Приходилось оставаться королевой похоти – ведь такой хотели меня видеть люди.

– Да, – выразительно произнесла я. – Каждая деталь в моих рассказах – правда. Особенно… – я на мгновение задумалась, – особенно те места, которые вас сексуально возбуждают.

– Ух, ты! – сказал Норман, краснея. – У меня такое чувство, словно мы здесь в «Шоу Ховарда».

– Посмотрите на себя, Норман, – сказала я. – У вас такое красное лицо, это очаровательно. Вы довольно сексуальны. – Я совсем так не думала, но надо было привлечь слушателей. – Вы когда-нибудь придете ко мне на свидание?

– Не уверен. В сущности, эта мысль меня несколько путает. А вдруг ты обо мне потом напишешь?

– Не следует страшиться такой перспективы. Следует получать от этого удовольствие. Разве я не потешу ваше самолюбие, выставив наше свидание на обозрение публики? Разве какая-то часть вашего существа не будет наслаждаться, если вы станете прообразом для моей статьи? – Я сама не понимала, что несу, но звучало это неплохо, и я продолжила разговор: – Основа нашей культуры – вуайеризм.[86]Мы не можем прожить без сказок, и я прошу вас стать участником моей истории.

– В твоих устах это звучит довольно заманчиво. Но вот ведь какая штука. Я огорчусь, если ты обо мне напишешь не очень лестно, и в то же время огорчусь, если не напишешь вообще.

– Ага! Итак, вы хотите встретиться со мной! О, Норман, не могу этого дождаться! Знаете, моими кумирами всегда были мужчины старше меня. – Он снова зарделся. – Я бы хотела выявить вашу дурную сторону. Держу пари, в вас прячется озорной мальчишка, с радостью готовый расстаться со старомодной оболочкой.

– Старомодной? Я что, должен быть этим польщен?

– Просто я говорю то, что думаю. Не могу дождаться того момента, когда останусь наедине с горячим мужчиной вроде вас.

– Ой-ой, пора, кажется, открыть окно. Следует ли мне встречаться с Ариэль? Звоните и голосуйте за свое мнение. Линии свободны. Мы вернемся в эфир сразу после приема сообщений.

Я подняла глаза к монитору. Он начал заполняться.

– У тебя полна коробочка, – сказал ведущий, снимая наушники.

– Я просто хотела помочь раскрутить передачу. Надеюсь, вы не против моего дурачества?

– Вовсе нет. Потрясающий треп. Обычно мы обсуждаем только политику.

И Норман снова надел наушники. Мы слушали рекламу, уставившись на стены.

– Итак, мы снова в эфире. Напоминаем, что у нас в гостях с Ариэль Стейнер, автор колонки «Беги, хватай, целуй» из газеты «Сити Уик». Послушаем Тедди из Рего Парк. Тедди, вы в эфире.

Зазвучал пронзительный мужской голос:

– Привет! Я сейчас слушаю вашу передачу и хочу только сказать, что считаю Ариэль Стейнер умной молодой женщиной с изысканной манерой речи.

– Спасибо, Тедди, – сказала я.

– И она такая чертовски сексапильная. Это здорово.

Теперь пришел мой черед краснеть. Но чувство было приятным. Публика меня приветствовала.

– Спасибо, что позвонили, Тедди, – сказал Норман. – Берт из Куинс, вы в эфире.

– Ага, привет! – начал Берт. – По-моему, все, о чем говорят эти девочки, Френ и Ариэль, вообще все, к чему сводится сегодняшняя передача, – это обретение женщинами полной свободы. – В студии стало тихо.

– И что дальше? – спросил Норман. – Это все, что вы хотели сказать?

– В общем, да. Некоторые мужчины боятся того, что женщинам многое позволено. Они опасаются цыпочек вроде Френ и Ариэль.

– Ты, похоже, нас не боишься, Берт, так ведь? – спросила я.

– Нет, не боюсь.

– Это здорово. Я очень рада. Ты мне нравишься, Берт, очень нравишься. Ты не боишься свободных женщин. Это подкупает. Тебе, наверное, знакомо это высказывание: «Настоящий мужчина не боится сравняться с женщиной»?

Он хохотнул.

– Ариэль, а как насчет того, чтобы прийти ко мне в гости после передачи?

Я с тревогой посмотрела на Нормана.

– Я…

– Я не сделаю тебе ничего плохого. Даже не притронусь к тебе. Просто буду сидеть на кушетке с миской чипсов на коленях, а ты можешь раздеться, надеть на голову абажур от лампы и так постоять немного, не шевелясь. Я буду поглощать чипсы, и созерцать твое тело. Где находится студия? Я за тобой заеду.

Тут вмешался Норман.

– Извини, Берт, – сказал он, бросив на меня встревоженный взгляд, – не могу тебе этого сказать. Джон из Вашингтон-Хайтс, вы в эфире.

– Ариэль, у тебя когда-нибудь были сексуальные контакты с женщиной?

Ничего себе вопросик мне задали! По правде говоря, таких контактов не было. Самое большее, что я себе позволяла с подружками, – поцелуи, но едва ли можно принимать их в расчет. Это случилось всего три раза, с тремя различными женщинами из Брауна, и каждый раз я была пьяная или под наркотой, и они тоже. Но признать свой скудный опыт оказалось совершенно невозможно. В конце концов, у меня имелась дурная репутация, которую следовало поддерживать.