Жестокая ложь - Мартина Коул

Долго создаваемая репутация Джонни Паркера рассыпалась, как карточный домик. Теперь в глазах людей своего круга он перестал быть «хорошим парнем». Одни говорили, что Джонни зарвался, другие, менее сдержанные, заявляли, что «этот придурок возомнил себе, что его дерьмо не воняет».

Дела шли хуже, чем прежде, по всем направлениям. Джонни Паркера неприятно удивило то, что выходцы из Восточной Европы, особенно русские, рассматривают его «шалость» в качестве геноцида собственной семьи. Они оказывали деловому партнеру холодный прием, и Джонни это тревожило.

Да, у него был роман. Ну и что? Он готов был признать, что поступил неправильно, но сила общественного осуждения была непропорционально велика по сравнению со степенью его вины. Самоубийство Джимми Тейлора погасило его счастливую звезду. Джонни казалось, что с каждым днем груз вины становится все более и более невыносимым.

В последнее время ко всему прочему добавилась мука ежедневно видеться с Селестой, которую он по-прежнему любил, хотя теперь, вследствие его промахов и преступлений, она представляла собой лишь слабую тень себя прежней.

Иногда Джонни задумывался над тем, как он вообще довел жену до такого состояния. И ответ он прекрасно знал. Он всегда брал то, что хотел, не обращая внимания на последствия. Когда-то Джонни считал это сильной стороной своего характера, теперь же он понимал, что это было слабостью. Единственное, что ему сейчас оставалось, — это постараться пережить трудные времена. Будет нелегко, но другого выбора все равно нет. Джонни Паркер должен каждый день заниматься своими обычными делами, терпеливо сносить недоброжелательность окружающих и мало-помалу вернуть доверие своих деловых партнеров.

Селеста, не отрываясь, смотрела на него.

Джонни криво улыбнулся.

— Извини, любимая. Я прошу у тебя прощения.

Женщина протянула руку и положила ее поверх руки мужа.

— Знаю.

Джонни опустил голову и едва сдержался, чтобы не расплакаться.

Дерек Грин радовался жизни. Он вообще был жизнерадостным человеком. У него замечательная семья, он живет полноценной жизнью, и на его широких плечах держится довольно-таки сообразительная голова. Впрочем, сегодня он чувствовал себя счастливее, чем обычно. Сегодня он станет большим человеком. Дерек не мог дождаться начала фейерверка. Предварительная работа заняла много времени, но он готов был подождать еще пару дней, лишь бы наверняка заполучить причитающийся ему куш… Щедрый куш!

Джонни П. пребывает в нетерпении, но так даже лучше. Несмотря на все неприятности, которые в последнее время свалились на голову мистера Паркера, Дерек вел с ним дела со всей своей обычной почтительностью, и Джонни был ему за это очень благодарен. Конечно, Дерек в глубине души считал, что Джонни зашел слишком далеко и его нужно поставить на место, но для пользы дела следовало помалкивать и строить из себя лучшего друга большого босса.

— У тебя довольный вид, Дерек!

Он улыбнулся жене:

— Я просто счастлив, моя принцесса!

Женщина с подозрением уставилась на мужа. Они были вместе с тринадцати лет, и она знала Дерека лучше, чем он сам.

— Что ты задумал?

Ее подозрение росло. Она боялась, что муж совершит какую-нибудь глупость и его надолго упекут за решетку, как посадили в свое время отца Дерека.

— Небольшое мошенничество. Ничего серьезного, но дело доходное… С чего вдруг такой интерес? Или ты решила стать полицейским?

Женщина улыбнулась. Она любила мужа всем сердцем и верила, что и он в ней души не чает, несмотря на многочисленные следы трех беременностей, оставшиеся на ее теле после рождения их детей. Муж часто до глубокой ночи задерживался на работе, но она считала себя счастливым человеком и была благодарна судьбе. Нельзя ничего воспринимать как должное. Если будешь слишком зазнаваться, легко можешь потерять своего мужчину. Жена готовила уставшему мужу горячую ванну и делала ему массаж. Пусть считает себя королем в своей вотчине! Только так можно удержать мужа дома и подавить неизбежное искушение сходить налево. Мужчины похожи на детей. Как только им надоедает одна игра, они сразу же затевают другую. Ладно, ей и Дереку такое не угрожает. Уж она-то об этом позаботится.

— Ты поздно вернешься?

Дерек Грин пожал плечами.

— Не знаю, дорогая. Если буду задерживаться, я тебе позвоню.

Жена кивнула. Она знала, что он непременно позвонит…

— Перестань, Линфорд! Ты и сам понимаешь, что это прибыльное дельце.

Линфорд Фаргас улыбнулся. Впрочем, улыбка у него вышла какая-то натянутая. Джонни понимал, что пройдет много времени, прежде чем они вновь смогут вести себя как лучшие друзья. Линфорд часто работал с Джимми. Тот был надежным парнем, и его самоубийство произвело на ямайца тяжелое впечатление. Суицид — дело отстойное. Линфорд не понаслышке знал, каково это, когда твой родственник сводит счеты с жизнью. Его собственный брат повесился в камере Брикстонской тюрьмы, не дождавшись приговора суда. Линфорд до сих пор оплакивал брата. Он искренне верил, что жизнь — чудесный дар, по крайней мере, твоя собственная жизнь. Никакие проблемы или неприятности не могут быть настолько серьезными, чтобы из-за них стоило покончить с собой. Живешь только раз, и долг человека сделать свою жизнь настолько безоблачной, насколько это в его силах. Неприглядная роль Джонни во всем этом деле вызвала отчуждение между друзьями. Впрочем, Линфорд ничего приятелю не сказал.

Единственное, что оставалось Джонни Паркеру, так это стараться не усугублять и без того неважное положение, в котором он очутился.

— Это ведь мошенничество, или я чего-то не понимаю?

Джонни утвердительно кивнул. Он видел, что его собеседнику не по себе.

— Да, но мы сможем провернуть это дельце с минимальным нарушением закона. Все получится.

Линфорд пожал плечами.

— Да вроде верняк. Я просмотрел цифры. Джимми сказал…

Ямаец запнулся.

— Джимми говорил, что дело того стоит, — спокойным голосом произнес Джонни Паркер и добавил: — Мы можем поговорить о нем…

Линфорд снова пожал плечами.

— Мне он нравился. Джимми был хорошим парнем, но, как все хорошие парни, он не понимал, насколько несправедливым может быть мир.

Дальше в разговоре Линфорд никогда не заходил, и оба это хорошо знали.

Джонни немного помолчал, а потом, помрачнев, сказал:

— Послушай, Линфорд! Я бы очень хотел повернуть время назад, но не могу… Я лежу без сна ночи напролет и мучаюсь вопросом: «Почему я позволил ей влезть ко мне в душу?» По правде говоря, Синтия мне никогда по-настоящему не нравилась. Я не могу объяснить, чем она меня привлекла. Со стороны может показаться, что я ее во всем обвиняю, но дело не в этом. Когда Синтия убила Брайанта, это так меня заинтриговало! Она показалась мне такой… опасной… по-настоящему опасной… Внешне похожа на ангела, а на самом деле грязное, похотливое животное. Она как сука во время течки, но мне это нравилось… Знаю, что это неправильно, но так было. Она словно одна из тех чертовых сук… ну, ты понимаешь… бойцовских собак… Они могут напасть на тебя в любую минуту, но ты все равно заводишь себе такую тварь. Я предчувствовал, что ничего хорошего из этого не выйдет, но все равно продолжал с ней встречаться. Сейчас, во всяком случае, все позади. Меня воротит от одного ее вида. Знаешь, а ведь она после всего этого приступила к работе так, словно ничего не случилось.