Бомбардир - Юрий Корчевский

Я осторожно поднял его со стола и дотащил до кровати, он пытался помочь мне, перебирал ногами. Слава богу, уложил – и венценосный пациент отрубился. Мне кажется, он даже не сообразил, что одна операция уже позади. Теперь будем ждать, когда сосуды кожи головы и руки срастутся. Я убрал операционную – ведь нам здесь жить, выкинул узел с окровавленными простынями и опухолью за дверь, попросил принести еды. Карл в отключке, ему сейчас сон – благо, но мне, как всегда после операции хотелось есть. Глянул на часы – всего-то три часа прошло, а по ощущениям чуть не вечер.

Слуги принесли поднос с едой и вином, я отобрал поднос на пороге, не впустив их в комнату, мне только здесь инфекции не хватало! Сел за бывший операционный стол, который стал снова обеденным, и с аппетитом поел. Теперь и отдохнуть можно. С чувством выполненного долга я завалился на соседнюю кровать. Хорошо! Спать вот пока нельзя, надо поглядывать за пациентом – очнувшись, может начать двигать левой рукой, а ему этого никак нельзя. Шовчик свежий, тонкие шелковые нитки могут прорезать кожу… и шов разойдется.

Я лежал и поглядывал на короля, теперь мне и ему следовало запастись терпением. Оставшийся день и ночь прошли на удивление спокойно. Утром мы поели, Карл Густав орудовал за столом правой рукой, отсутствием аппетита он не страдал, я осмотрел рану, перевязал, Он пытался со мной поговорить, но я не знал европейских языков и он раздосадованно замолчал. Потом он тихонько начал петь шведские песни, когда он замолчал – стал петь я русские. Так, за пением и день прошел.

Наверное, его следует чем-то занять… Когда завтра придут слуги с едой, надо заказать им книги – пусть читает. Я так и поступил: Карл читал, а я скучал. Раны затягивались быстро, первичным натяжением. После пятого дня я стал тренировать сосуды с лоскута. Зажимом пережимал на несколько минут «ножку» с сосудами, идущими от руки. Испытывая кислородное голодание, в кожу головы из окружающих тканей будут быстро прорастать свои капилляры, за ними – артерии и вены. Быстро – это конечно относительно.

За две недели я достаточно потренировал лоскут, несколько раз в день пережимая «ножку». Осмотрев в очередной раз, решил, что завтра отделю руку от головы. Так и получилось: я уложил короля на стол, напоив опием, обработал кожу самогоном, пересек питающую «ножку», ушил раны, перевязал руку и голову. Теперь король мог свободно двигать обеими руками.

Прошла еще неделя, я снял повязки. Швы на голове и руке зажили. Правда, на голове получилась лысина, ведь на голову я пересадил кожу с руки, а лысину можно и париком прикрыть; в Европе их почти все монархи и дворяне носят – мода, видишь ли, или шапочку надеть, да и так ходить можно – ну лысый мужик, что с того! Подвел пациента к зеркалу – он недоверчиво щупал голову, осматривая ее с разных сторон. Затем громко крикнул по-шведски, и в комнату влетел испуганный слуга. Все дни, что мы провели вместе, король в основном молчал, впрочем, как и я. Иногда мы пели.

Слуга с удивлением уставился на голову короля, но Карл что-то ему сказал, и тот исчез. Через какое-то время привели вельможу, который раньше переводил. Тот тоже с удивлением уставился на лысину короля. Опухоли не было. Король спросил:

– Я здоров?

– Да, ваше величество! – Я поклонился.

Король подошел, крепко меня обнял и пожал руку.

– Завтра будет пир, меня давно не видел двор, надо показаться… Пир в честь моего выздоровления, я приглашаю тебя, Кожин! Сколько месяцев я мучился, прятал под шапочкой эту гниль, доверялся каким-то проходимцам! Когда мне порекомендовали тебя – усомнился. Теперь знаю – если придется занедужить, – на тебя вся надежда. А не хочешь ли королевским лекарем стать? Деньгами не обижу, дом дам, судно дам – семью перевезти, а хочешь – новую женщину найдем.

Я поклонился:

– Прости, король, Родина милее, там дом родной. Случится чего – присылай гонца! Что в моих силах – сделаю, но не держи зла, не могу!

Карл Густав кивнул:

– Да, другого ответа я не ожидал, даже поврежденные корабли прощаю!

Король вышел. Ну что же, еще одно хорошее дело сделано, может и прибавится союзник у России, хотя из истории я знал, что впереди битва под Полтавой и не все гладко будет меж нашими странами.

После полудня ко мне пришел слуга, пригласил пройти с ним. В одной из комнат на длинных полках лежали и висели камзолы, рубашки, стояла всевозможная обувь. Ага, меня решили приодеть перед балом, вещей парадных, для пира или бала я не брал, чай, на работу ехал. После долгой возни одели по европейской моде – зеленый камзол, кружевная рубашка, башмаки. Я посмотрел в зеркало – выгляжу неплохо, не хуже местных дворян, хотя украшений на мне нет. Здесь каждый уважающий себя вельможа носил толстенные золотые цепи, массивные перстни. Это как у новых русских «Мерседес» или «БМВ» – символ достатка и успеха в жизни. Не хватало в костюме лишь перевязи через плечо со шпагой, да на пирах являться с оружием запрещено: известно, пьяному со шпагой или мечом в руке любое слово может показаться обидным – а коли кровь прольется – кровная обида, смывается кровью родичей. Ближе к вечеру в большой зал начали собираться гости – подъезжали на колясках, выходили сверкающие драгоценностями дамы в шубах, их сопровождали кавалеры, одетые не менее ярко, я бы даже сказал – крикливо.

Народу набилось в зал много, в отличие от французов – здесь же, в зале стояли длинные столы с кушаньями, вином. Стол был скромнее, попроще: то ли казна скуднее, то ли уж французы больше гурманы, то ли какие-то местные традиции. Полно было рыбы – разной и в любом виде – копченая, вяленая, соленая, жареная, вареная. Конечно, Швеция – морская держава. Лосось и семга, форель и белуга – на любой вкус. Все были знакомы друг с другом, постоянно организовывались и распадались группы беседующих, раздавался женский смех. Я же не знал языка, у меня не было знакомых, чувствовал себя чужим на этом празднике.

Распахнулись двери, вошел король. Если бы я его не знал близко, можно было ошибиться, на голове – корона чистого золота, старинной работы, с самоцветами, алый плащ и темно-синий камзол, башмаки с серебряными пряжками, выглядит прекрасно. По-моему, после операции он слегка поправился, а щеки уж точно порозовели, исчез землисто-серый цвет лица.

Карл Густав громогласно поздоровался, приветствующие склонились в поклоне. Король сделал жест, приглашающий к столу, и все стали чинно рассаживаться, похоже, каждый знал свое место. Я замешкался, ко мне подошел слуга и повел к столу в торце, через весь стол напротив уселся на кресле король. Поднялись вельможи, долго говорили здравицы за государя, стоя выпили, я присоединился. Все набросились на закуски, я не отставал. Далее тосты следовали один за другим, я только пригубливал кубок, а то можно быстро набраться и пропустить что-нибудь интересное. Далее начались танцы, музыка была еще та – оркестр играл что-то заунывное, затем повеселее, но мелодии как-то не ухватывалась, нет, не по мне шведская музыка. Я послонялся по замку, разглядывая портреты; читать, как и говорить по-шведски, я не умел.