Право на репрессии - Олег Мозохин

К 21 июля 1938 г. в тюрьмах ГУЛАГа скопилось большое количество лиц, подавших кассационные жалобы. В том числе свыше 100 тысяч человек, содержащихся с нарушением сроков следствия.

В целях разгрузки тюрем и увеличения количества вывозимых заключенных в лагеря приказывалось ускорить рассмотрение дел арестованных, числящихся за органами УГБ, и в течение ближайших двух декад рассмотреть на «тройках» дела арестованных, числящихся за органами РКМ[246].

Ходатайства о пересмотре дел, рассмотренных «спец-тройками» УНКВД, могли рассматриваться и разрешаться только Особым совещанием НКВД СССР[247].

По отчетным данным, только на 10 сентября 1938 г. в результате выполнения указанных выше приказов, объявляющих по существу массовый террор по национальному признаку, рассмотрено дел на 227 986 человек, в том числе осуждены к расстрелу 172 830 человек, к разным мерам наказания — 46 912 человека, передано на рассмотрение судов 3120 дел и возвращены к доследованию дела на 5124 человека.

По отдельным операциям эти данные распределяются следующим образом:

С приходом Л. П. Берии в аппарат НКВД ситуация в плане репрессивной политики стала меняться. Так, в августе в г. Сталинабаде запретили приводить в исполнение приговоры осужденным по первой категории[248].

Политбюро 15 сентября 1938 г. по предложению НКВД принимает решение о передаче оставшихся нерассмотренных следствием дел на арестованных по контрреволюционным национальным контингентам, согласно приказам НКВД № 00485, 00439, 00593 от 1937 г. и № 202 и 326 – 1938 г, на рассмотрение «особых троек» на местах.

«Особые тройки» создавались в составе первого секретаря обкома, крайкома ВКП(б) или ЦК нацкомпартий, начальника соответствующего управления НКВД и прокурора области, края, республики. То есть в том же составе, в котором они существовали и до этого приказа.

На «особые тройки» возлагалась задача расследовать дела в отношении лиц, арестованных только до 1 августа 1938 г. Их работу планировалось закончить в двухмесячный срок. При этом решения «особых троек» по первой категории приводились «в исполнение немедленно»[249].

Пошел процесс свертывания операций. Для окончательного их завершения 17 сентября 1938 г. (Приказ НКВД СССР № 00606) в целях быстрейшего рассмотрения следственных дел были созданы «особые тройки». На них возлагалась обязанность по рассмотрению следственных дел.

«Особые тройки» не рассматривали дела на иностранных подданных, которые подлежали направлению в 3й отдел 1-го управления НКВД СССР — для рассмотрения их в Центре и направления по подсудности. «Особые тройки» рассматривали дела УНКВД (НКВД), а также Дорожно-транспортного отдела (ДТО) НКВД и третьих отделов лагерей НКВД, находящихся в месте расположения соответствующих УНКВД (НКВД).

Они могли выносить приговоры в соответствии с Приказом НКВД № 00485 от 25 августа 1937 г. по первой и второй категориям, а также возвращать дела на доследование и выносить решения об освобождении обвиняемых из-под стражи, если в делах нет достаточных материалов для осуждения обвиняемых.

«Особые тройки» обязывались вести протоколы своих заседаний, в которые записывали вынесенные ими решения в отношении каждого осужденного.

По каждой национальности (польской, немецкой, латышской и т. д.) велись отдельные протоколы. Протоколы подписывались в двух экземплярах всем составом «тройки». Тем самым изменялся ранее введенный альбомный порядок рассмотрения дел.

К следственным делам приобщались выписки из протокола в отношении каждого осужденного в отдельности. По исполнении приговоров как по первой, так и по второй категориям дела направлялись в 1 -и специальный отдел НКВД СССР[250].

Циркуляр № 189 от 21 сентября 1938 г. в дополнение к предыдущему приказу разъяснял, что рассмотрению «особых троек» на местах подлежали дела в отношении лиц, арестованных в порядке приказов НКВД СССР № 00485, 00439 и 00593 - 1937 г. и № 202 и 326 - 1938 г., а также в порядке директив, посланных на места в дополнение и развитие этих приказов: № 49990 от 30 ноября 1937 г. (латышская операция), № 50215 от 11 декабря 1937 г. (греческая операция) и т. д. Иначе говоря, в отношении всех лиц польской, немецкой, латышской, эстонской, финской, болгарской, македонской, греческой, румынской, иранской, афганской и китайской национальностей, а также харбин-цев и участников белогвардейских организаций (РОВС, БРП, РФП), арестованных до 1 августа 1938 г. и изобличенных в шпионской, диверсионной, террористической и иной антисоветской деятельности.

«Особые тройки» не могли выносить приговоры по делам на инженеров, профессоров, врачей и др. специалистов высокой квалификации, по делам на работников органов и войск НКВД и по делам на бывших военнослужащих армии и флота, коим присвоены специальные военные звания. Дела на этих лиц необходимо было направлять по подсудности в военные трибуналы, линейные и областные суды, Военную коллегию Верхсуда СССР и на Особое совещание при НКВД (дела на военнослужащих РККА и РККФ, коим к моменту ареста не были присвоены специальные воинские звания, «особые тройки» могли рассматривать в общем порядке).

Кроме приговоров по первой и второй категориям, а также решений о возвращении дел на доследование и об освобождении обвиняемых из-под стражи с прекращением дел, «особые тройки» могли выносить приговоры о заключении в исправтрудлагерь на срок до пяти лет, о высылке в определенные пункты СССР, об отдаче под гласный надзор по месту жительства обвиняемого и об освобождении из-под стражи с зачетом в наказание срока предварительного заключения.

С 23 октября 1938 г. арест иностранного подданного производился только с санкции Народного комиссара внутренних дел Союза ССР или его заместителя.

Дела на иностранцев, подлежащих рассмотрению на Особом совещании при Народном комиссаре внутренних дел Союза ССР, оформлялись в обычном порядке.

Устанавливался особый порядок оформления высылки иностранцев за пределы СССР. Выписка из протокола Особого совещания объявлялась осужденному под расписку. После объявления решения о высылке обеспечивалась изоляция выдворяемых из СССР от всех остальных арестованных. Не позже чем через 10 дней после получения решения о высылке выдворяемый отправлялся особым конвоем в соответствующий пограничный пункт.

И. В. Сталину докладывалось, что за истекший период по неполным данным были репрессированы свыше 15 тысяч жен арестованных, в том числе по Москве свыше трех тысяч и по Ленинграду около 1500.