Я русский солдат! Годы сражения - Александр Проханов

А. Проханов: — Я плохой экономист, но все мои друзья, патриотического склада экономисты, считают, что это беда. Потому что действительно…

Н. Болтянская: — Подождите, Александр Андреевич, извините, пожалуйста, давайте делить горе наше общее по пунктам. Первое. Экономисты патриотического склада — вот математик может быть патриотического склада?

А. Проханов: — Математика — нет. Но она может служить либо патриотическим идеям, либо, там, не знаю…

Н. Болтянская: — Дважды два — четыре.

А. Проханов: — Дважды два — четыре. Если это мир Лобачевского или мир Виньковского — это может быть сколько угодно.

Н. Болтянская: — А патриотические экономисты — это как?

А. Проханов: — Патриотические экономисты — это те, кто создают патриотические модели экономического развития, в отличие от либеральных моделей. Что такое либеральная экономическая модель? Та модель, которая сейчас трещит в мире, проваливается.

Н. Болтянская: — У меня такое ощущение, что существует эффективные и неэффективные экономические модели. Разве это не так?

А. Проханов: — Я тоже так считаю, что существуют добрые люди и злые люди. И среди фашистов могут быть добрые люди. Вы знаете, нет, это всё неверно. Эффективные модели могут быть и либеральные, и централистские, и марксистские. Так вот, либеральная господствующая у нас западная модель проваливается, и патриотические экономисты — такие, как Делягин, например, или как Глазьев — протестуют против этого чудовищного уклада, который сложился в России. И они считают, что ВТО, закон о ВТО — это система, в которой выигрывают российские олигархи в основном, сырьевые, а…

Н. Болтянская: — Вы опять подпадаете под будущий закон о клевете. Александр Андреевич, вы же государственник. Как вам не стыдно?

А. Проханов: — Я же ничего не боюсь. Я не воинственный человек, как Лимонов. Я мечтаю…

Н. Болтянская: — Вы круче.

А. Проханов: — Нет, я не круче. Он всё-таки пострадал, он настоящий писатель. А вот Лев Толстой и я — мы не сумели пострадать.

Н. Болтянская: — То есть вы нарываетесь, я правильно понимаю?

А. Проханов: — Ну, я не нарываюсь. Я веду себя так, как считаю нужным, для того чтобы попасть в тюрьму.

Н. Болтянская: — Угу. И это действительно ваша цель?

А. Проханов: — Нет. Это косвенная цель. Так вот, о ВТО. Я считаю что… Не я считаю, а мои друзья, патриотические экономисты, такие, как Глазьев, Делягин, отчасти Хазин Михаил — они говорят, что это трагедия для множества отраслей российской экономики, российской промышленности.

Н. Болтянская: — Угу.

А. Проханов: — Я склонен им верить.

Н. Болтянская: — «Александр Андреевич, почему злобные евреи стремятся уничтожить Россию, и не мешают развитию Китая, Индии и так далее?».

А. Проханов: — Вообще, я не специалист по еврейскому вопросу. Я не знаю, почему они так хотят поступить. Если они так хотят поступить, то это, конечно…

Н. Болтянская: — Александр Андреевич, очень много говорят о тревожном августе, который уже не за горами и о жаркой осени. Ваши ощущения?

А. Проханов: — Мои ощущения, что август пройдёт нормально, а осень будет горячая. Осень будет горячая, потому что за эту летнюю передышку оранжисты наши передохнули, они съездили, отдохнули, они вернутся с островов действительно оранжевые, загоревшие за это время. У власти накопилось очень много проблем, включая Крымск, например. Тарифы растут, и как бы действительно в ряды оранжистов не влились новые контингенты. Я вообще этого боюсь. А развитие, о котором мы говорим, так и не начато.

Н. Болтянская: — Ну, смотрите. Ведь когда речь идёт об увеличении количества оранжистов, как вы их называете, ситуация может развиваться мирно, когда противники так называемых оранжистов увидят, что происходит и скажут: «Ага, пардон, мы отступили назад».

А может развиваться совсем не мирно.

А. Проханов: — Классическая оранжевая революция предполагает кровь. Классическая. Если согласиться…

Н. Болтянская: — Подождите.

А. Проханов: — Если согласиться с тем, что оранжевая революция управляема, что это технология, то там возникает момент, когда может пролиться кровь. Если проливается кровь, то вся вина за эту кровь возлагается на власть. И власть демонизируется.

Слава богу, что в России есть серьёзный зенитноракетный комплекс и ядерное оружие. Её нельзя забомбить, как забомбили Каддафи или Сирию, например, бомбить. Но это очень всё тревожно.

Н. Болтянская: — Александр Андреевич, вот вы упомянули как-то о своей поездке, вы говорили о встрече с людьми, которые разрабатывают новое ядерное оружие. В своё время Советский Союз, во всяком случае, на словах, страшно протестовал против гонки вооружений, и более того, есть такая теория, что якобы его в какой-то степени понуждали к этой гонке вооружений, чтобы все нефтяные, так сказать, излишки в эту дыру упихивать. Но была другая теория — что только серьёзно вооружённые, в том числе ядерным оружием, страны могут обеспечить взаимный нейтралитет, вооружённые до зубов в прямом смысле слова. Как вы считаете, мы сейчас действительно на пути серьёзного поступательного движения, или это так, игра мускулов?

А. Проханов: — Мои поездки в Саров, беседы с атомщиками в той степени, в какой я был вправе их расспрашивать об их секретной работе, показали мне, что сегодня существует по-прежнему паритет, что российский ядерный потенциал за эти чудовищные годы, за 1990-е годы, не был до конца разрушен, он сейчас восстанавливается, появились исследования, появились программы, которые позволяют сохранить остатки нашего ядерного арсенала на том уровне, чтобы американцы не совершили нападение или, по крайней мере, не сумели шантажировать нас этим нападением. Потому что если нападение — это чудовищная проблема для мира в целом.

Н. Болтянская: — Без образа врага нет суверенитета?

А. Проханов: — Без образа врага нет истории.

Н. Болтянская: — Как это грустно, Александр Андреевич.

А. Проханов: — Грустно, грустно, Нателла.

Н. Болтянская: — «Проханов, оранжисты победили. Ваши действия?».

А. Проханов: — Подполье, партизанская война, покушения…