Претендент - Ирма Грушевицкая

Улица спала. Ни одного горящего окна ни в одном из домов. Жалюзи магазина Манфреди опущены. Элис перебудить полквартала, когда начнёт их поднимать.

— Приехали, сэр. С вас шестнадцать долларов.

Ник с тоской посмотрел на тёмные окна второго этажа, где мирно спали его будущая жена и сын, и назвал водителю свой адрес.

Прямо перед въездом на его подъездную дорожку кто-то припарковал машину. Нику пришлось рассчитаться с водителем на проезжей части и пешком двинуть к дому.

Только подойдя ближе, он неожиданно узнал лимузин Мэтта и испытал нечто, похожее на панику. Только что-то по-настоящему важное могло в этот час оторвать его от жены. Мозг взорвался от количества пердположений, и почему-то в каждом из них фигурировало имя Элис, хотя об их отношениях никто из его друзей даже не догадывался.

Поскальзываясь на ледяной корке, устлавшей дорогу, Ник едва ли ни бегом кинулся к тёмному автомобилю.

При его приближении у машины вспыхнули задние огни. Одновременно с этим открылись багажник, водительская дверь и задняя пассажирская.

При виде выходящей оттуда Элис ноги Ника буквально приросли к асфальту. Голова отказывалась верить в то, что видели глаза, воспринимая всё как нечто, происходящее в другой вселенной.

Элис делает небольшой взмах ладони — «привет».

Элис идёт к багажнику и принимает из рук водителя его чемодан.

Элис прощается с водителем.

Машина трогается с места. Элис идёт к нему.

Подойдя почти вплотную, она останавливается, бросает чемодан, тянет руки к его лицу. Теплота её ладоней через кожу проникает прямо в его сердце.

Тёмные глаза мечутся по его лицу, пока губы едва касаются нервно сжатых губ.

— Мне жаль, милый. Мне очень и очень жаль.

Ник чувствовал себя ледяным истуканом, не способным ни пошевелиться, ни ответить на поцелуй, ни обнять. Руки не слушались, превратившись в два размокших, привязанных к телу мешка с песком.

— Ты здесь. — Вот всё, что он смог из себя выдавить.

— Здесь.

— Зачем, Элли?

— Ты знаешь, зачем.

— Не хочу. — Ник помотал головой и, испугавшись, что может быть не так понятым, быстро добавил: — Не хочу, чтобы ты меня видела… таким.

— Каким, Ник? Скорбящим? Потерянным?

— Перепуганным. — Вот точное слово. — Я трус, цветочек. Самый последний трус и дурак.

— Ну, трус. Что же с этим поделать? — Тёплые пальцы тихонько поглаживали его щёки, и Ник начинал постепенно отогреваться. — Относительно дурака я бы тоже согласилась, но у Мэтта было точно такое же выражение, когда он вернулся.

— Ты видела Мэтта?

— Да.

— Значит, ты всё знаешь?

— Знаю. Он позвонил утром. Попросил побыть с Мэри, пока... — Взгляд Элис на мгновение стал болезненным, и Ник с тоской про себя отметил, что она сегодня много плакала: веки припухли и покраснели. — Ты же знаешь, ей нельзя волноваться.

— Я тоже не хотел, чтобы ты волновалась. Потому и оставил в стороне.

— Знаю, милый. Но такова жизнь. Радость и горе всегда ходят вместе. Если хочешь делить со мной первое, то не ограждай от второго. Ты должен позволить мне быть рядом в любое из наших мгновений, Ник. Иначе мы так и останемся поодиночке.

Как же эти слова оказались созвучны тому, что он чувствовал. Беда, вместо того, чтобы объединить, встала меж ними стеклянной стеной. Он бы и рад её разрушить, но как бы осколки не добавили обоим ещё больше шрамов.

Вероятно, что-то такое увидев в его лице, Элис выпустила его из рук, с тревогой заглядывая в глаза.

— Скажи мне. Пожалуйста.

Безрассудство, граничащее с последним гребком идущего на дно человека, последним глотком воздуха, разрывающего лёгкие — вот что Ник сейчас ощущал. Он обязан кинуться в пучину правды, иначе эта ночь навсегда останется стоять между ними — будут они с Элис вместе или нет.

— Я не справился в прошлый раз, Элли, и, похоже, не справляюсь сейчас. Так было с братом. Теперь Тэмми. Что, если когда-нибудь это произойдёт с тобой? Я… я не смогу. Совсем не смогу.

— Это ты так мне в любви сейчас признаёшься или говоришь, что отказываешься от пробной поездки?

Ник промедлил с ответом всего мгновение — только, чтобы разделить вопрос на составляющие. Мужики — тугодумы, в этом он ничем не отличался от своих собратьев.

Этого промедления хватило, чтобы глаза Элис потускнели, а с пылающих щёк сошла краска.

С лёгким восклицанием девушка сделал шаг назад.

— Нет!

Не раздумывая, Ник сделал то, о чём мечтал весь день — схватил Элис и вдавил в себя, заключив в самые крепкие объятия. Руки легли на её лопатки, а лицо оказалось погружено в припорошенные снегом волосы. А он и не заметил, что на улице снег, что холодно, и его ноги совсем промокли.

— Дьявол, Элли! — прорычал он, вдыхая неповторимый запах своей женщины. — Я не хочу ничего пробовать. Здесь и сейчас, цветочек. Полный пакет. Всё путешествие.

Элис всхлипнула где-то в районе сердца и обернула руки вокруг его талии. Повернув голову, она так трогательно потёрлась щекой о его пальто, что он едва не заскулил от радости, как щенок-переросток.

— Я тоже хочу. Всё. С тобой. До финального пункта. Конечно, лучше попозже, но пусть всё идёт, как идёт. Не надо мерить жизнь потерями.

— Мне тридцать семь, а я так и не научился этого делать.

— Думай о будущем. Другого совета я тебе не дам.

— Это сложно, любовь моя.

— Но по-другому никак, когда есть те, кто от тебя зависит, — добавила Элис, поднимая к нему лицо. — Дело вовсе не в потерях, Ник. Речь об ответственности.

— Даже если и так — другого мне не остаётся. — Он улыбнулся, глядя в её заплаканные глаза и, подняв руку, погладил по голове. — Думаю, я ещё буду лажать, Элли. Тебе придётся мне об этом говорить. И лучше сразу.

— Так и будет. Не сомневайся.

Она счастливо улыбнулась и снова приникла к его груди, греясь в его руках, отогревая его душу.

И всё же Ник решил идти до конца.

— Сегодня я должен был сделать тебе предложение, Элли. Планировал привести вас обоих сюда, показать обновлённый дом. Хотел, чтобы вы остались здесь, и когда Лукас уснёт, попросить тебя выйти за меня. Ты бы не отказала мне, цветочек?

— Нет, — помотала Элис головой. — Не отказала бы.

— В больнице я радовался, что не успел этого сделать. Что я один, что мне не по кому сходить с ума от волнения и страха. Пустошная радость. — Ник горько усмехнулся. — главный страх — что ты мне откажешь.

Элис ответила не сразу. За это время Ник едва не поседел. Вокруг его грудной клетки будто обернули резиновый жгут, останавливающий кровоток и не дающий свободной дышать. Он сразу и снег почувствовал на лице, и ветер холодный, и промокшие ноги.