Ловец бабочек. Мотыльки - Карина Демина

…на следующий день Аделаида уехала. Она точно знала, что здесь не место ни ей, ни дочери. И тетки, вышедшие провожать, не пытались остановить, но при том выглядели настолько счастливыми, что сердце кольнуло подозрение.

Нет.

Прочь подозрения. И сомнения прочь. Она теперь свободна.

Она забудет обо всем. Дом? Нет у нее дома… мать? Дорогой супруг считает ее сиротой и, может, оно к лучшему. А старую троюродную тетку не обязательно навещать, хватит с нее и открыток.

…она ими камин растапливать будет.

Вдох.

И выдох.

И страх, который нет-нет да оживал, особенно на полную луну, когда вдруг представлялась она же, желтая, отраженная на гладкой поверхности камня. Луна будила сомнения.

А если Гражина…

…обычная.

…матушка, которая все ж явилась однажды, нарушив шаткое перемирие, подтвердила… силы нет… глухая ветвь. И радоваться надо бы, радоваться…

…а еще голубя держать, а то ж вырвется и не поймаешь.

…нити катались.

Клубок становился больше, но Гражина обминала его, словно тесто. А когда нити вовсе истончились, она даже испытала нечто, похожее на огорчение. Вот так и проклятье…

Она спешно домотала клубок.

Подкинула на ладони.

А потом, усмехнувшись, — пусть будет, как оно будет, но подобные шутки Гражина никому не собиралась спускать — приказала ему вернуться. Пусть найдет хозяина и… и пусть тот, кто повесил проклятие на матушку, дальше сам с ним и разбирается.

Бывают справедливые войны, например, за наследство…

…из воспоминаний некоего нотариуса.

Дорога.

Усталое молчание.

Пограничники, которые, пусть и привыкать стали к этаким визитам, а все одно глядели недобро, будто выискивая причину пальнуть. И на той стороне не лучше.

Хмурые взгляды.

Узкая полоса леса…

…конь, брошенный в Хольме. О нем позаботятся, но… запах керосину и магии.

Холод.

— Все равно не понимаю, — лицо Катарины кажется серым, как и она сама.

— Чего?

Хотелось спать.

Безбожно. Вот просто закрыть глаза на минуту… кому от этого плохо будет? Все одно едут.

— Зачем ему вот это все? Игра, да… показать, что он умнее нас?

— Возможно.

…и вечереет уже.

…пока доберутся, пока… неудобно… нумер в «Короне» заказать надобно, и пусть канцелярия тайная платит…

— Но это можно было сделать куда как проще… к чему вот это все, с границей? — она повернулась к Себастьяну. — Это как-то… неоправданно? Смотри, он буквально тычет нас носом в то, что границы этой для него не существует. Что он, при желании, и человека проведет… переведет… и мы ничего не сделаем… и если только…

— Закрыть границу? — Себастьян потер глаза.

Слезились.

Старость.

А ведь раньше он сутками мог не спать, и ничего, был бодр и весел. Теперь же веселье куда-то да ушло, даже с ностальгией вспоминались ненавистные бумаги, которых, надо полагать, скопилось вовсе преогромное количество…

…в тайную канцелярию отправить, что ли? Пусть Лев Севастьяныч сам разберется, что с ними делать, то ли в ход пускать, то ли камин топить. Причем, Себастьян крепко подозревал, что бы ни было решено, прочие этого не заметят.

— Думаете?

— Пока это самое очевидное… потепление отношений. Торговое партнерство… с вашей стороны наверняка найдется немало народу, кому эта затея не по вкусу.

— А с вашей?

— И с нашей, хотя… у нас мотивы скорее иные были бы, — он откинулся на кресле. — Товары все одно ходят через границу, но… цены.

Он щелкнул пальцами, выловив нужную мысль.

— Те же чулки, если разобраться… это ж мелочь, но у вас за эту мелочь готовы хорошо платить, поэтому и цену можно задрать не в двое, а втрое… вчетверо… спрос рождает предложение. И теперь представьте, что границу приоткроют… слегка… для избранных товаров. В Хольм поедут чулки с духами. К нам — ваши зелья… и кто тогда останется не у дел?

Очевидно.

Просто.

И пригород встречает едкими дымами. Топят щедро, и дым, вырываясь из печных труб, стелется по дворам, покрывает редкие кучки снегу черною пеленой. Здесь и без того довольно темноты.

Кривые улочки.

Куры, копошащиеся в мусорной куче… четверо девиц на перекрестке. Наряды их, слишком легкие для вечера, явно указывали на род занятий. Рядом прислонился к стене паренек невзрачного вида, курил. Палочку ножиком строгал. И по сторонам поглядывал.

Красные фонари зажигались один за другим.

И становится вдруг неловко, будто бы Себастьян сам их повесил.

— Здесь задеты интересы не только лихарей. Они ведь редко бывают сами по себе, точней, те, которые сами по себе, или находят заступника, или… перестают быть.

…девки выходили на улицы.

Позевывая.

Поправляя мятую одежду. Те, которые помоложе, летели к фонарям, пытаясь занять местечко поудобней. Другие напротив скрывались в тени. В ночи все кошки серы и, глядишь, повезет найти дружка…

…в окнах выставляли другой товар.

Подороже.

Покрасивше, для тех, в чьем кошеле звенит серебро, а то и золотишко.

…почему не они? Ведь просто же… здесь продадут любую, были бы деньги… и не спросят, зачем… да и не обязательно к сводне ходить. Всегда отыщется девка, смелая или глупая, главное, что согласная отъехать в тихое местечко…

…а они на вокзале промышляют.

Почему?

Два варианта. Первый — опасаются лезть в криминал, все ж там иные законы, мизинец покажешь и руку отхватят, причем с головою вместе. Вот и думают, что в обход надежней. Второй… второй Себастьяну не нравился категорически.

Меж тем машина свернула на Цветочный бульвар, а оттуда уже и к центру. Надо же, запомнила, куда ехать.

Город же переменился и вдруг, словно вывернувшись на изнанку, отрешаясь от тех, поганых улочек с их шлюхами и котами, ворьем, нищими и прочим сбродом, недостойным даже упоминания. Здесь все было иначе.

Широкая мостовая.

Благородная стража фонарных столбов. Редкие господа. И еще более редкие дамы в мехах и перьях, ныне, надо полагать, премодных. Собачки.

Сплетни.

Витрины и кофейни. Коляски… смех… нет, смех Себастьян выдумал.