Четверги с прокурором - Герберт Розендорфер

Я – нет. Мяу. Придет время, и я выскажусь по этому поводу.

– Надеюсь, – продолжил земельный прокурор, – вы все-таки не утратили к ней интерес и…

– Напротив, напротив, – стали возражать гости.

– Этой истории суждено было кануть в забвение или, лучше сказать, так и не найти своего разъяснения вопреки всем усилиям Маусбайгля, не появись у него в один прекрасный день сподвижник, который вряд ли был умнее Маусбайгля, зато располагал повсюду связями, а если не располагал, то по крайней мере умел их установить.

Сначала Маусбайгль кинулся в уголовную полицию, сделал официальное заявление, обегал всю прокуратуру. Но в перечисленных инстанциях не имели представления об этой истории, да и не горели желанием заинтересоваться ею. «Не наша сфера компетенции», – только и слышал Маусбайгль. Кто-то, некое ответственное лицо из тех, кому Маусбайгль успел осточертеть своей настырностью, – поймите, с сутягами следует вести себя примерно так же, как и с душевнобольными, то есть соглашаться хотя бы проформы ради с их доводами, – так вот, упомянутое ответственное лицо попыталось вразумить Маусбайгля: мол, все верно, странные объявления, нечего и говорить, но что с того? Ну скажите на милость, почему за ними непременно должно крыться преступление? К сожалению, как бы нам с вами ни хотелось, зацепок, согласитесь, маловато.

Маусбайгль, не бросая слов на ветер, разумеется, обратился и к представителям прессы. И у них его доводы не вызвали интереса, в особенности у редактора той самой газеты, где эти объявления были опубликованы. Исключение составил один-единственный журналист по фамилии Перн. Настоящая фамилия его, конечно же, была другая, «Перн» – мое изобретение. Его спокойствия ради. Упомянутый Перн не принадлежал к известным журналистам, скорее наоборот. И хотя писал он в основном для провинциальных листков, все-таки умудрился навлечь на свою голову нешуточный гнев одного из видных в ту пору политиков, имя которого я называть тоже не стану. Но те, кто догадается, кого я имею в виду под псевдонимом «Перн», тут же поймут, что за политика я имею в виду. Дело в том, что Перн не раз писал хлесткие статьи о финансовых аферах этого политика либо в умеренно задиристой форме высказывал предположения о наличии таковых, причем без особого полемического запала, следует подчеркнуть, в отличие от ведущих журналистов, писавших для солидных изданий. Те в выборе выражений не стеснялись. Но наш политик по совершенно необъяснимым причинам решил избрать объектом ненависти именно провинциала Перна. Забросав его исками, он создал Перну такую репутацию, что редакции шарахались от него словно от чумы. Даже левые издания и те сторонились Перна, тем более что его таланты по части журналистики были более чем скромны. Так что нашему Перну только и оставалось, что пописывать в совершенно нейтральные издания для домохозяек и их внучат.

И вот этот Перн однажды переступил порог служебного кабинета Маусбайгля.

Перн был долговяз и худ, словно скелет, выглядел намного моложе своих лет, вероятно, из-за худобы, нескладности, нечесаной светлой гривы и смущенно-заискивающей улыбки человека, пребывающего в состоянии перманентного конфуза перед всем миром. Вероятно, именно эта готовность к жертвоприношению и распалила злобу крупного политика.

– Чем могу служить? – осведомился Маусбайгль, поскольку счел этот визит служебным.

Перн, ухмыльнувшись, наградил Маусбайгля многозначительным взглядом и молча – в кабинете присутствовал коллега по работе Маусбайгля – протянул ему листок, на котором было написано: «23 миллиона».

Повертев в руках листок, Маусбайгль вопросительно посмотрел на продолжавшего ухмыляться Перна. Коллега Маусбайгля буквально сгорал от любопытства.

– Меня зовут Перн, – представился Перн. – Вряд ли моя фамилия что-то вам говорит.

– Ничего не говорит, – ответил Маусбайгль, – но…

Все еще ухмыляясь, Перн тряхнул белобрысой гривой и снова кивнул на листок.

– Я заканчиваю в пять, – сообщил Маусбайгль. – Вы знаете кафе «Шпортклаузе»?

– Не знаю, но найду, – ответил Перн и, поклонившись, чуточку сузил диапазон ухмылки и ушел прочь.

– Чего ему было нужно? – не вытерпел коллега.

– Да так, ничего особенного, – ответил Маусбайгль и демонстративно углубился в разложенные на столе бумаги. Листок, переданный ему Перном, он скомкал и бросил в мусорную корзину.

В начале шестого Маусбайгль и Перн встретились в кафе «Шпортклаузе».

Поначалу чиновник финансового управления не скрывал недоверия. Он так и не мог разобраться, что скрывалось за таинственностью, с одной стороны, и видом растяпы – с другой. Желал этот человек искренне помочь ему, или же все было просто маскировкой? И это замызганное пальто, которое Перн не удосужился снять в кафе. Что это, маскарад, или он на самом деле едва сводит концы с концами? Оказалось, не маскарад.

– Вас подослали те же, что и ту особу?

– Никто меня не подсылал, разве что я сам, – невозмутимо ответил Перн. – Кстати, а как ее звали?

– Фрау доктор Файгенблатт.

Ухмылка Перна превратилась в широкую улыбку.

– Файгенблатт? Знаете, я бы на вашем месте оскорбился от такого псевдонима. Они наверняка все еще принимают вас за идиота.

– Мне эта фамилия тоже показалась странной. Но не она меня интересовала. Кто те они, что принимают меня за идиота?

– Они из БНД[16]или же из Ведомства по охране конституции. Военную контрразведку, – тут Перн снова улыбнулся во весь рот, – думаю, можно исключить.

– А вы-то сам кто? И откуда?

– Я – Перн. Журналист. Так называемая мелкая сошка. После этих слов ухмылка Перна превратилась в горестную.

– Наслышан о ваших попытках заинтересовать вашим делом редакции газет и журналов, – продолжал он.

– Это дело не мое. Оно политическое. Дело налогоплательщиков и населения страны.

– Ладно, ладно. Но, герр Маусбайгль…

Маусбайгль с удовлетворением отметил, что Перн верно произнес его заковыристую фамилию.

– …каким образом вы вышли на него?

Неряшливость Перна, то, что он не споткнулся на его фамилии, то, что он вообще проявил интерес к тому, что так волновало Маусбайгля, пробудили в чиновнике низшей категории, каковым и был Маусбайгль, чувство благодарности, тут же вылившееся в словоохотливость. Он выложил Перну все до последних, даже мелких, деталей, включая и способ, каким он разузнал о том, что канцелярия федерального канцлера поместила объявление в газету.

– Сомнений нет и быть не может, – подытожил Перн. – Кое-кого шантажируют. Но кого? И кто шантажист? И чем именно?

– Да, – согласился Маусбайгль, – в этом-то весь вопрос. Вот только как найти на него ответ?