Моонзунд - Валентин Пикуль

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 43 44 45 46 47 48 49 50 51 ... 153
Перейти на страницу:

Фитингоф все это время жил в чаянии повышения. В конце концов, должны же люди понять, что он засиделся в чине старлейта. Сейчас ему Как раз только и получить звание кавторанга. Вместо награды барон получил пинка не только с «Гангута», но и вообще с флота!

Вот этого он не понял. Уводя на цепи своего породистого дога, Фитингоф с трудом обрел сознание.

– Я же и виноват оказался? – спрашивал всех. – Но постойте, я никогда не придирался к матросам – это матросы ко мне придирались. Я был лишь неукоснителен, и только!

Прощай, «Гангут»! Дог в последний раз наклал кучу на палубе. Потом он повлек своего господина дальше – на берег, в отставку. Будущее покрывал мрак неизвестности. Где еще будут такие дивные мослы, увешанные махрами мяса, какие выуживал из гангутского котла для собаки барон Фитингоф? Это был крах…

– Долой собаку! – орали на прощание с «Гангута».

11

По морям, играя, носится

с миноносцем миноносица…

Как взревет медноголосина:

«Ррррастакая миноносина!»

Вл. Маяковский

Миноносцы! Кто полюбил их, тот очарован навсегда.

Большие скорости – оттого резкие и смелые люди.

Укрыться в бою им негде – здесь брони не водится.

– Я по себе знаю, – говорил Артеньев, посмеиваясь. – Ну где там укрыться на нашем мостике? Одна защита – дрянь-парусинка. А когда рванет рядом, обязательно нырнешь под брезентик, и вроде ты уже стал бессмертен…

В маленьком коллективе трудно скрыть свои слабости. Это тебе не линкор, где человек теряется, словно прохожий на Невском. Тут любой подлец сразу заявит о себе, что он подлец…

Сергей Николаевич устал читать. Присел на краешек стола возле иллюминатора и видел, как из машинных низов Леонид Дейчман выбрался наверх; спецовка на механике давно не стирана, в руках – комок ветоши, и он вытирал грязные от мазута пальцы. Леденящий ветер налетал на бухту Рогокюль, из ковша которой уже виделась дряблая толщь Кассарского плеса и рукава Моонзунда, готовые закостенеть в морозах. Дейчман прошел на полубак, где возле «обреза» всегда собирались куряки. Тянул матросам свой кожаный портсигар с «душками»:

– Папиросочку, братцы… кому папиросочку?

Матросы неловко залезали корявыми пальцами в портсигар.

– Давай, што ли… хоть вертеть не надо.

Дейчман не уходил от «обреза». Стыл на жестоком ветру, вникал в пересуды матросов. И, дергаясь кадыком, жеребисто гоготал над похабными анекдотами… Тут к нему подошел рассыльный:

– Господин инженер-механик, вас просит старшой.

Артеньев встретил его в каюте – мрачный, черствый.

– Я нечаянно пронаблюдал эту сцену. Что она должна означать? К чему этот камуфляж под ложную демократию с «братишками»? Почему ты так одет? Брось ветошь… Ты думаешь их задобрить?

Дейчман стоял перед ним пристыженный и жалкий. Уже лысый мужчина, далеко не глупый, он был потерян – как человек.

– Ты же знаешь, – ответил тихо, – после того случая я боюсь.

– Кого боишься? – наступал на него старлейт. – Если матросов, тогда тебе не к лицу погоны. Такой страх можно излечить только вышиванием с флота, и тебя… да, держать не станут!

– Не кричи ты на меня, Сергей Николаич, не кричи. Неужели не видишь, что все идет к тому, чтобы бояться…

– Неправда. Офицер должен оставаться начальником, а не подхалимничать перед подчиненными. Ты не думай, что они будут тебя за это уважать. Твое разгильдяйство кончится очень плохо: ты отдашь приказ, а тебя пошлют к едрене фене, да еще папироску из портсигара выгребут.

– После «Гангута» многое изменилось, – сказал Дейчман…

Фон Грапф столкнулся с Артеньевым на трапе:

– Вы ко мне? А я к вам… Неприятная история. Приговором над «Гангутом» мы расписались в собственном бессилии. Приговор будто слеплен из теста, а раньше их ковали из чугуна, как якоря. Монархия уже не власть – это тлен… Не могли даже расстрелять для примера парочку! Смертную казнь заменили тачкой.

Артеньев отмолчался. Колчак вскоре собрал у себя командиров и старших офицеров Минной дивизии. Заявил отрывисто:

– Предстоят некоторые изменения на флоте. Заранее, чтобы пресечь вопросы, констатирую: изменения вызваны бунтом на «Гангуте». Смысл реформ – уступка матросским массам, чтобы далее бунтов не повторялось. Прошу принять к сведению и не обсуждать…

Особым приказом по флоту строго воспрещались рукоприкладство и брань по отношению к матросам. Офицерам советовали, входить в нужды подчиненных, не отгораживать кают-компании от кубриков, терпеливо разъяснять матросам текущие события в мире и на флоте. Раньше сажали в карцер, а теперь наказание следует ограничить выговором или внушением… «Гангут» свое дело сделал!

Колчак в конце речи так и сказал, что дело сделано. Но тут поднялся во весь рост, словно распрямленная пружина, командир «Забияки» – кавторанг барон Косинский[7].

– Я не понимаю этой чепухи, – произнес барон звеняще. – Я родился и вырос в семье педагогов, где идеи Ушинского и Водовозова были сродни мне с детства. Довольно-таки стыдно, господа, что после славной истории русского флота, на втором году ужасной войны мы должны выслушивать подобные приказы, в которых нам столь премудро советуют не бить матроса по морде.

– Я, кажется, уже предупредил собрание, – недовольно заметил Колчак, – чтобы обсуждений приказа не было.

– Это не обсуждение, – отвечал Косинский, – это возмущение!

Командир «Забияки» был авторитетен среди «миноносников». Это он, еще молодым лейтенантом, на своем «Статном » дерзко проломился из Порт-Артура в Чифу, имея на борту знамена порт-артурских полков и Квантунского гвардейского экипажа, прихватив заодно и секретные архивы штабов, чтобы ничто не досталось японцам. Барона Косинского на Минной дивизии любовно называли: «Бароша». Колчак попросил остаться офицеров с I и V дивизионов.

– Вырос новый зверь – радио! – сообщил он. – Лишь благодаря радиоперехвату, даже не видя противника, мы по одним пеленгам определили сложную систему германских дозоров у Виндавы. Предстоит, господа, проскочить через Ирбены и… атаковать!

Впервые за эти годы Артеньев выступил перед командой «Новика», рассказав матросам о целях операции:

– Теперь вы не слепые, которых ведут в бой за руку. Вы знаете, зачем идете на смерть. Раньше и гибель для вас была слепой. Вы не понимали до конца смысла своих жертв. Благодарите «Гангут»!

Отдавая швартовы от пирсов, матросы говорили:

– Видать, так и надо! «Гангут» первым понял, что словами ничего не добьешься. Бунт – вот это они понимают…

1 ... 43 44 45 46 47 48 49 50 51 ... 153
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?