Опасный винтаж - Рина Осинкина

По крайней мере, Додик на это очень надеялся. Да и задвижка ему нужна была всего только одна, чтобы отвязаться наконец от этой настырной девки, прицепившейся к нему, как жвачка к рифленой подошве.

И наказать маленько. Слегка, для острастки, чтобы больше к нему не лезла, дура долбаная. Будимиру Стефановичу стало изменять его всегдашнее уравновешенное спокойствие. Он начинал сердиться.

Его план был прост и потому заранее успешен. Додик заманит долбаную дуру по извилистой кишке подвального лабиринта в заброшенный «бункер», скоренько выберется из него через дверь, скрытую стеллажом, потом выскочит на улицу через второй подвальный выход, по верху пробежится обратно, вновь спустится в подвал и запрет «бункер» с этой стороны, задвинув на двери задвижку, а ежели задвижки не случится, то подопрет дверь каким-нибудь ящиком потяжелее.

Когда эта дура все-таки найдет впотьмах и на ощупь незапертую дверь, а потом набродится в страхе и ужасе по узким фанерным коридорам в поисках лестницы, ведущей к дневному свету, Будимир Стефанович будет у себя дома варить на полдник пельмени, и никто никогда не сможет пригласить его к следователю – ни в милицию, ни в полицию. По крайней мере, по этому делу. По делу глупого Алекса.

Осеннее солнце, с трудом протискивающееся сквозь узкие, в один кирпич, оконца под самым потолком, почти не справлялось с задачей освещения, и Додик зашипел, больно зашибив косточку голеностопа о какой-то подло торчащий выступ трубы.

Ему еще основательно мешал пластиковый пакет, в который он, торопясь свинтить с «блошиного», засунул новый каталог оптики из Нидерландов и металлическую коньячную фляжку. Фляжку капризный Кузьмич не взял у него сегодня на реализацию, а каталог дал ему почитать Руслан. Пакет не то что мешал, пакет раздражал, но приходилось терпеть и приноравливаться. Каталог он непременно должен вернуть в следующую субботу, а то Руслан на дерьмо изойдет.

Припадая на обиженную ногу, он вновь зашагал между разнокалиберными убогими клетушками то ли сараев, то ли кладовок, которые напоминали сейчас опустевшие стойла для скота, и размышлял со злой досадой, сколько же времени напрасно потратил на эту стерву, просто любопытную и назойливую стерву, сколько литров бензина сжег, и вот теперь снова она доставляет ему неудобство.

Он прислушался и разобрал осторожные шаги по крошащимся бетонным ступенькам лестницы, потом скрипнула петлями потревоженная входная дверь, после он услышал, как зашуршал мелкий мусор под подошвами чьих-то ботинок. Все идет по плану. Отлично. Это она, натыкаясь на углы и простенки, осторожно пробирается следом.

Он подумал: «И ведь не трусит». А потом еще подумал, что это как раз странно. Мысль заставила его насторожиться.

Не кинется обычная офисная фифа в темный подвал полуразрушенного дома вслед за незнакомым мужиком, пусть даже и безобидным с виду. Не пойдет, ни за какие коврижки не пойдет, пусть даже она патологически любопытна. Не та мотивация. В данном случае любопытство – не та мотивация…

Тогда почему эта настойчиво преследовала его от самой «блохи»? Почти не скрываясь, кстати. И ломанулась за ним сюда, в страшное для любой представительницы бабского пола место, где темно и можно встретить кого-нибудь поужаснее, чем крысы?..

Зачем ей все это? Неужели только для того, чтобы добыть Будимира и припахать его в качестве свидетеля защиты для малахольной падчерицы Поляничева? Вот, кстати, странный дружеский дуэт, совершенно невозможный.

Но если все дело в подруге и ее проблемах, то почему вся эта голливудская гонка происходит без ее участия? И зачем было, в таком случае, упорно висеть на хвосте, если можно просто подать сигнал клаксона, попросив водителя «Нивы» остановиться, или окликнуть Додика погромче, возможности были?

Или тут… своя игра?

Додик почувствовал неприятный холодок страха, пробежавший из-под ложечки вверх, к яремной впадине и выше, горло щекотно сдавили невидимые зябкие пальцы. Он вспомнил свои прежние недавние опасения насчет вот этой самой белобрысой дряни, из-за которой он провалил почти готовое дело.

Почему он забыл свои опасения?! Решил, что это просто «стечение обстоятельств». Не слишком ли часто они стали так неудачно стекаться?

Додику стало совсем нехорошо. Мысли паническими всполохами заметались в межвисочном пространстве.

Кто эта девка? На кого работает? На ментов? Ерунда, тогда бы его «Ниву» остановили на первом же посту ГИБДД. Или не ерунда? Или она человек диспетчера? Если это так, то трогать ее нельзя, никак нельзя. Но диспетчер не говорил, что чем-то недоволен, и условия, поставленные Будимиром, его вполне устроили. Диспетчер не знает Додика в лицо, значит, не может подослать к нему специалиста! Да и на специалиста эта моль не тянет. Тогда кто?

Кто она такая и что ей нужно, придется выяснять как-то иначе.

И тогда он подумал: «А выясним…»

Не обращая больше внимания на боль в щиколотке и шорохи позади, Додик ускорил шаг и вышел к бетонной стене «бункера». Первым делом убедился, что дверь в порядке, а засов на месте. Молодцы, бомжики, спасибо, ребятки, не сломали.

Вошел внутрь и, освещая себе путь маленьким фонариком-брелоком, который постоянно носил с собой на связке ключей, пробрался к серой громадине металлического стеллажа, протиснулся между гулким коробом и бетонной стеной. Вторая дверь тоже висела на петлях, закрывая проем, – удача.

Додик медленно и аккуратно прикрыл ее за собой и так же медленно, стараясь поменьше шуметь, задвинул ржавую задвижку.

В скудном свете окошек-бойниц приметил неподалеку перевернутый кверху дном какой-то деревянный короб, на который пристроил свою ручную кладь. Временно. Все это временно, потом он свое имущество заберет обратно.

Теперь главное – скорость. Пока эта девка не опомнилась, не почуяла ловушку и не сбежала. Потому что планы Будимира Стефановича на ее счет поменялись.

Алина вздрогнула. Сердце холодным молоточком застучало по ребрам. Но она взяла себя в руки и в абсолютной темноте нащупала перед собой ржавую жесть дверной обшивки. Толкнула. Никакого результата. Налегла всем телом – то же самое. Тогда она принялась в нее колотить.

– Господин Додонов! Это вы так шутите? Откройте, мне нужно с вами поговорить!

За дверью глухо послышался смешок. Потом зашуршала скомканная бумага, освобождая рваную дыру в двери, оставшуюся на месте выломанного с «мясом» врезного замка. Потом Алина услышала доносящиеся через прореху слова.

– Э-э-э… не волнуйтесь, деточка, – задребезжал суетливый тенорок, – вас, кажется, Алина зовут? Да, Алина Леонидовна, припоминаю. Мы сейчас с вами поговорим немножко, и все закончится. Мне ведь, представьте, тоже поговорить с вами нужно. Надо же, как наши интересы совпали.

И опять смешок.