Возрождение Феникса. Том 8 - Григорий Володин

— Что?! Нет! Невозможно! — «светлячка» сильно поразила поломка его игрушки. — Даже Полковои не могут рассеять мой свет!

— Создавай новый! — истошно вопит хаосит. — Заточи его в свет! Сожми купол!

Новый светящийся барьер возникает передо мной. Вокруг образовывается плотный белый кокон. Его белые стены начинаю сжиматься. Резаки вспыхивают, готовые крушить препятствия. Одного огненного росчерка хватает, чтобы разрубить эфирный щит, а заодно отсечь и руку «светлячку», стоявшему за ним.

— А-А-А! ПАМАГИТЕ! — надрывается «светляк», пытаясь удрать к огненнорукому.

Но я настигаю его ослепительную спину. Два удара крест-накрест, белый свет заливают потоки крови, а гора разрубленной плоти крошится на пол. Красные капли брызгают мне на лицо и шипят, попав на раскаленные татуировки.

— МИНУС ОДИН, ОТРОДЬЕ! — рычу я. — Подставляй свою мятежную задницу!

Хаосит с огненноруким бросаются в дальний угол и затравленно озираются.

— Вы умрете, мрази, — с презрением оглядываю вторженцев.

Шаг за шагом я приближаюсь к ним. Ступаю осторожно, чтобы не наступить на зеленые волосы Киры или на лебединую шею Симоны. Еще и головокружение от «Лопнуть и сдохнуть» мешает координации. Другой бы на моем месте после лошадиной дозы Сырья вообще бы не встал. А мне приходится вырезать выродков, очищать Землю от скверны Хаоса.

А между тем, пятнадцатиминутный перерыв между вторым и третьим периодом скоро закончится.

— Вы хотели убить меня, так убивайте!

— Почему?! — кричит хаосит. — Почему ты не использовал фантазмы на матчах?! — он вскидывает брови, словно догадавшись. — Это всё ловушка для меня и моих собратьев, так?!

— Больно тебе чести, выродок! — если бы у моих ног не лежала Истома, я бы сплюнул от омерзения. Только бесчестный хаосит мог подумать столь гадостно. — Я не рискую детскими жизнями ради победы над врагом.

Вечный прищур хаосита натыкается на спящего Василия рядом. И тут у меня закололо под ложечкой. Я осознал, что этот хреноскотина сейчас учудит. Я не хотел этого, видит Отец-император, но допустил.

— Сжигай этих спящих ублюдков! — орет хаосит. Глаза его закатываются, изо рта брызжет слюна. Тварь принимает облик больше всего схожий с хаоситом. — Пусть эти дети полыхают во славу Хаоса! Ха-ха! Раз умирать, то в достойном погребальном костре!

Из ладоней огненнорукого срываются огненные фонтаны. Азиатский выродок целится не в меня, а в спящих детей вокруг. Конкретно — в Истислава, обнимающего свою бету.

Болотопс паленый!

Мозг моментально входит в медитативное состояние. Время замедляется, насколько это возможно. Точнее мой организм ускоряется. Я сосредотачиваюсь на поиске решения. Передо мной расстилается весь арсенал моих возможностей. Жива-техники, огненные фантазмы, Посох Трояна, лук Стрибога…Вот и решение!

В моих руках вспыхивает золотой лук без стрел. Они не нужны, ведь снарядами для этого метательного оружия служит сам воздух. Я дергаю тетиву, и воздух в комнате сходит с ума. Воздушные потоки врываются в огненную атаку демоника и разрывают пламя в пух и прах. Ошметки пламени ветер уносит к потолку.

Я снова дергаю струну, и сноп ветряных копий вонзается в огненнорукого. Демоника разрывает на куски. Плоть и разорванные органы брызгают во все стороны.

— Теперь твоя очередь, отродье! — рычу я и, отбросив лук, налетаю на менталиста. Один кровавый росчерк, и хаосит оказывается без руки.

— Хя-я-я! — скулит мятежник и оскаливает выросшие вмиг клыки.

Но меня его оскалы не колышут. Огневики вспыхивают, и я пронзаю тварь и одним резким движением расчленяю надвое.

— Фу-у-ух, отродье болотопсовское, — оглядываю спящих лицеистов. — И что мне теперь с вами делать?!

Стук каблучков снаружи, а потом дверь распахивается и на пороге появляется Дося. Девушка округляет глаза и закрывает ротик ладошками. Ей предстает забавное зарелище: спящие дети и разрубленные боевики. А посреди стою я — весь в крови, с Огневиками наперевес.

— Не обращай внимания. У нас сонный час, Дось, — объясняю, убирая Когти. — Только и всего. Что случилось?

— Матч, — сглатывает девушка. — Через три минуты.

Ох, жеваный болотопс, и как нам теперь играть? И, самое главное, не проиграть?

Глава 22

— Пробуждение

— Мяу! Мяу! Уйди! — громко вопит Кот Баюн. Огромный кот-людоед из сказок, а по совместительству бог сновидений зыркает на меня сверху вниз. — Я знаю тебя…Новый Бог! Не хочу! Не отдам свою цепь!

Черный монстр-котяра позвякивает толстой золотой цепью. Призраки Хаоса, слепки мертвых душ, разлетаются от визга трехметрового кошака и звона крупных звеньев. Мне приходится задрать голову, чтобы разглядеть круглую морду Кота Баюна.

— Тебя никто не спрашивает, — хмурюсь я. Сразу понимаю, что с этой кошатиной нельзя по-человечески. Или по-божески. Это не уважаемый всем пантеоном Троян и не многомудрый Стрибог. Тут только приказом и силой можно действовать.

Время не терпит. Я погрузился в медитацию за три минуты до начала третьего периода, и меня ждут спящие, как сурки, «фениксы». Кот Баюн способен их разбудить. Этот бог-людоед не только усыпляет своими разговорами и пением, но еще способен управлять сном.

— Мурр…значит, по-хорошему не отстанешь? — рычит гигантский котяра и, перекинув цепь через плечо, выпускает саблевидные железные когти. — А если сожру?

— Попробуй, — фыркаю, бросая косой взгляд по сторонам.

Огненные и солнечные боги собираются в стороне, на их светлых ликах сияет праздное любопытство. Им интересно, смогу ли я подчинить еще и Баюна. Мое восхождение по богам других стихий не осталось не замеченным.

— Ну, мурр… держись, — Баюн размахивает длинной рукой-лапой.

Я выпускаю Огневики и встречаю замах Кота ударом. Огненные и железные когти с лязгом и грохотом встречаются, во все стороны сыплются сверкающие искры.

Воинственно ревя, Баюн напирает вперед, давит всей своей тушей на меня. Но я непоколебимо держу напор.

— Тебе не усыпить меня своими сказками и песнями, — сипло произношу. — Как и не порубить железными когтями. Отдавай цепь, животина!

— Нет…ррр, — рычит кошатина.

Взметается вверх вторая лапа-рука людоеда. Я резким прыжком отскакиваю в сторону, когти свистят перед глазами. Тут же наношу лоу-кик по бедру Баюна, и он заваливается набок. Я наклоняю голову и броском врезаюсь в выпяченный живот людоеда.

— Оу-у-у-у! — стонет кот.

Чувствую, как мягкое подбрюшье сдувается от столкновения с моим плечом. Кот падает головой и лапами мне на спину. Этот удар носил значительный риск. Если бы Баюн не потерял самообладание, он мог полоснуть меня сверху когтями. Я ведь открыт. Но другого варианта нанести разгромный пронос я не видел. Лапы у людоеда длинные, и до самого уязвимого места — живота — никак иначе не добраться.

Запах кошачьей шерсти бьет по носу. Я продолжаю толкать кошатину, и он бахается на спину. Отлично! Пока Баюн ловит ртом воздух, сдергиваю золотую цепь и