Клуб знаменитых убийц - Шарлин Харрис

Я послушно засеменила в соседний переулок вслед за своим неуемным спутником. Переулок оказался значительно шире, чем тот, куда выходил задний двор супругов Бакли. Парковку, расположенную у въезда, окружала дренажная канава, снабженная водопропускными трубами.

На месте преступника я бы, пожалуй, сунула топор в одну из этих труб. Может, именно там он и лежит. Полиция, скорее всего, не обыскивала этот квартал.

В этом переулке, как и в предыдущем, царили тишина и безлюдье. Можно подумать, во всем Лоренсетоне в живых остались только мы с Робином, пронеслось у меня в голове. Ощущение было не из приятных. Робин, как видно, догадался, что мне не по себе, и крепко сжал мою руку. Солнце тоже пришло мне на помощь, выглянув из-за туч. Я немного воспрянула духом. Когда Робин выпустил мою руку и опустился на корточки, чтобы завязать шнурок, я принялась осматривать дренажные канавы.

Трубу, находившуюся справа от нас, несомненно, никто не тревожил. Отверстие ее было наполовину забито дубовыми листьями, слипшимися в плотный ком. Но вот что касается следующей трубы… Она явно выглядела подозрительно. Листья, отброшенные чьей-то рукой, плотной пеленой покрывали воду вокруг отверстия. Может, полиция и побывала здесь, но наверняка среди копов не оказалось таких низкорослых созданий, как я. Только определенный угол зрения давал возможность различить в трубе слабое посверкивание, которое выглянувшее из-за туч солнце делало особенно заметным. Я толкнула в бок Робина и глазами указала ему на трубу. Должно быть, ни у кого из полицейских не было таких длинных рук, как у Робина, потому что никто из них не сумел вытащить из отверстия…

— Мой портфель! — изумленно выдохнул Робин. — Как он здесь оказался?

Его тонкие пальцы уже открывали позолоченные замки.

— Не надо! — взвизгнула я, но было уже поздно. Из портфеля выпал окровавленный топорик для рубки мяса.

Оставив Робина сторожить страшную находку, я бросилась к ближайшему дому. Оттуда доносился плач ребенка, так что можно было не сомневаться: в доме есть люди.

Судя по изнуренному виду молодой женщины, открывшей мне дверь, она давно забыла, что такое отдых и нормальный сон. Хроническая усталость лишила ее не только осторожности, но и любопытства, потому что, равнодушно выслушав мои сбивчивые объяснения, она указала на телефон. Ребенок продолжал плакать, пока я набирала номер и разговаривала с дежурным офицером, который долго не мог понять, что мне, собственно, надо. Наконец я повесила трубку и поблагодарила хозяйку. Ребенок все не унимался, но теперь его плач перешел в жалобное поскуливание.

— Бедный малыш, — осторожно заметила я.

— У него разболелся животик, — сообщила молодая мать. — В этом возрасте дети часто страдают от колик. Доктор говорит, скоро ему будет легче.

Взгляд ее сразу оживился, но я не могла поддержать столь интересный для нее разговор. В грудных младенцах и их хворях я совершенно не разбираюсь. Правда, когда мой братишка Филипп был совсем маленьким, пару раз мне пришлось заменить ему няню, но он вел себя на удивление спокойно. Мысленно пожелав малышу как можно скорее поправиться, я еще раз поблагодарила его измученную маму и направилась к дверям. Детский плач вновь возвысился до трубного рева.

Вернувшись на то место, где оставила Робина, я увидела, что он сидит на корточках, прислонившись спиной к ограде ближайшего дома.

— Уж конечно, вы сейчас на чем свет стоит клянете меня и мои грандиозные идеи, — виновато пробормотала я, опускаясь рядом с ним.

Истинному джентльмену, к числу которых, несомненно, принадлежал Робин, следовало немедленно уверить даму в обратном. Но Робин был слишком удручен, чтобы рассыпаться в любезностях.

— Пожалуйста, прикройте это чем-нибудь, — попросила я, указав на топор. — А то я сойду с ума.

— Если я прикоснусь к этой штуковине, то оставлю на ней отпечатки пальцев, — резонно возразил Робин. — А это сейчас совершенно ни к чему.

Сначала я попыталась решить проблему, завесив лицо волосами, но они ужасно щекотали мне нос. Тогда я нашла другой выход — подняла с земли палку и протянула ее Робину. Побуждаемый моим умоляющим взглядом, он подсунул палку под крышку портфеля, поднял его и накрыл топор с жуткими бурыми пятнами. После этого мы вновь привалились к забору и стали прислушиваться к тишине, ожидая услышать вой сирен. Мною овладело странное хладнокровие.

— Хотелось бы знать, получу ли я когда-нибудь свой портфель назад, — произнес Робин. — Мне и в голову не пришло бы, что кому-то он может понадобиться для такой оригинальной цели — спрятать орудие убийства. И для этого преступник пробрался на нашу стоянку и вытащил портфель из моей машины! Полагаю, Ро, когда вся эта катавасия останется позади, мне стоит попробовать свои силы в документальном жанре. Писатель должен использовать свой жизненный опыт, а здесь, в вашем городе, я впервые столкнулся с убийством в реальности. Подумать только, я даже успел познакомиться с супругами Бакли! Как раз накануне того дня, когда их убили. Я был рядом с вами и вашей матушкой, когда она едва не отправила себе в рот отравленную конфету. И наконец, я обнаружил окровавленный топор в собственном портфеле. Плох тот писатель, который не сумеет состряпать из этого бестселлер. Хотя, признаюсь честно, нервы у меня на пределе. И если мне вернут этот проклятый портфель, я, скорее всего, выброшу его к чертям собачьим! — И, помолчав несколько мгновений, Робин добавил: — Правда, мой агент вряд ли разрешит мне это сделать. Скажет, что на презентации книги портфель будет гвоздем программы.

Мои очки запотели от влаги. Я сняла их и протерла замшевой салфеткой.

— Робин, я восхищаюсь вашим спокойствием! — изрекла я, глядя прямо в глаза собеседника, скрытые за очками, которые запотели не меньше моих.

— Моим спокойствием? — переспросил он. — А разве у меня есть повод для беспокойства?

— А вы думаете, у полиции не возникнет никаких подозрений на ваш счет? — ответила я вопросом на вопрос.

У Робина было всего несколько секунд для того, чтобы осмыслить мои слова. Как видно, он понял, что подобное предположение более чем вероятно, потому что на лице его мелькнул испуг. В следующее мгновение в переулок въехали две машины, патрульная и еще одна, без опознавательных знаков. По непонятным причинам мы оба поднялись с земли.

Из второй машины вышла моя старая знакомая Линн Лигетт собственной персоной. Глаза ее метали молнии.

— Опять вы! — прошипела она, всем своим видом показывая, что ничуть не рада нашей встрече. — Я понимаю, вы вряд ли приложили руку ко всем этим убийствам. Но, скажите на милость, почему вас тянет на место преступления как магнитом?

Линн затрясла головой, словно я была навязчивым видением, которое она пыталась отогнать. Тут взгляд ее упал на лежавший на земле портфель, из-под которого выглядывала ручка топора, и она, судя по всему, лишилась дара речи.

— Кто это сделал? — выдавила она из себя, когда язык вновь стал ей повиноваться. — Кто накрыл топор?