Граница вечности - Кен Фоллетт

Он встал, натянул брюки и, улыбнувшись, сказал:

— Ванная там. — Он показал на дверь в углу и был таков.

Мария вдруг растерялась, продолжая лежать обнаженной на кровати. Потом она быстро встала, схватила свою блузу и бюстгальтер, наклонилась, чтобы подобрать трусики, и побежала в ванную.

Она посмотрела в зеркало и проговорила:

— Что произошло?

Я потеряла девственность, подумала она. Я была близка с замечательным человеком. Президентом Соединенных Штатов. И я счастлива.

Она оделась и поправила свой макияж. К счастью, ее волосы не растрепались.

Это ванная комната Джеки, виновато подумала она, и вдруг ей захотелось уйти.

В спальне никого не было. Она подошла к двери, потом обернулась и посмотрела на кровать.

Ей припомнилось, что он ни разу не поцеловал ее.

Она вернулась в Западную гостиную. Президент сидел там один, положив ноги на кофейный столик. Дейв и девушки ушли, оставив после себя поднос с пустыми стаканами и недоеденную закуску. Кеннеди держался непринужденно, будто ничего особенного не произошло. Что это для него — обычное занятие?

— Может быть, вы чего-нибудь поедите? — спросил он. — Кухня рядом.

— Нет, спасибо, мистер президент.

Она подумала: он только что обладал мной, а я продолжаю называть его мистер президент.

Он встал.

— У Южного портика ждет машина. Вас отвезут домой, — сказал он.

Он проводил ее до лифта.

— Все хорошо? — спросил он третий раз.

— Да.

Подъехал лифт. Она подумала, поцелует ли он ее.

Он не поцеловал. Она вошла в лифт.

— Доброй ночи, Мария, — сказал он.

— Доброй ночи, — сказала она, и дверь закрылась.

* * *

Лишь спустя неделю у Джорджа появилась возможность сказать Норин Латимер, что их роман закончился.

Ему очень не хотелось этого делать.

Конечно, он и раньше порывал отношения с девушками. После одного-двух свиданий это было несложно — ты просто не звонишь, и все. После длительных отношений, по его опыту, чувство становилось взаимным: к одному и другому приходило осознание того, что острота ощущений прошла. Что касается Норин, то она находилась где-то посередине. Он встречался с ней только два месяца, и они отлично ладили между собой. Он надеялся, что они скоро проведут вместе ночь. Она никак не ожидала, что он может дать ей от ворот поворот.

Он встретился с ней, чтобы пойти пообедать. Она попросила отвести ее в ресторан в подвале Белого дома, известный как столовая, но женщин туда не пускали. Джордж не хотел вести ее в какой-нибудь шикарный ресторан типа «Жокейского клуба»» опасаясь, как бы она не вообразила, что он собирается сделать ей предложение. В итоге они пошли в видавший лучшие времена ресторан «У старого Эббита», куда по традиции захаживали политические деятели.

Норин больше походила на арабку, чем на африканку. Она была очень миловидна, с волнистыми черными волосами, оливкового цвета кожей и носом с горбинкой. На ней был ворсистый свитер, который ей совсем не шел. Как догадался Джордж, она пыталась не раздражать своим видом босса. Мужчины чувствуют себя не в своей тарелке, когда рядом с ними на работе находится импозантно выглядящая женщина.

— Мне очень жаль, что пришлось отменить нашу встречу вчера вечером, — сказал он, когда они сделали заказ. — Меня вызвали на совещание к президенту.

— Ну, я же не могу соперничать с президентом, — фыркнула

она.

На его взгляд, глупо было бросаться такими словами. Конечно, она не могла соперничать с президентом. Никто не мог. Но он не хотел вступать в дискуссию на эту тему и сразу перешел к делу.

— Видишь ли, — начал он. — До того, как я встретил тебя, у меня была другая девушка.

— Я знаю, — перебила она его.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты мне нравишься, Джордж, — продолжила Норин. — Ты умен, остроумен и добр. К тому же симпатичен.

— Но…

— Но я вижу, когда мужчина вздыхает по кому-то еще.

— Вот как?

— Полагаю, это Мария, — сказала она.

— Откуда ты знаешь? — удивился Джордж.

— Ты раза четыре или пять упоминал ее имя. И никогда не говорил о какой-либо другой девушке из своего прошлого. Поэтому нетрудно догадаться, что она дорога тебе. Но она в Чикаго, поэтому я думала, что смогу переманить тебя. — Норин вдруг погрустнела.

— Она приехала в Вашингтон, — открылся Джордж.

— Молодчина.

— Не из-за меня, а по работе.

— Что бы там ни было, ты хочешь от меня отделаться.

Он не мог ответить «да» на это. Но дело обстояло именно так, поэтому он промолчал.

Принесли их заказ, но Норин не взяла в руку вилку.

— Желаю счастья, Джордж, — проговорила она. — И береги себя.

Это было так неожиданно.

— Э… И ты тоже.

Она встала.

— До свидания.

Оставалось ответить только одно:

— До свидания, Норин.

— Ты можешь съесть мой салат, — сказала она и вышла.

Джордж несколько минут поковырял в тарелке, чувствуя себя отвратительно. Норин в некотором роде поступила благородно. Она облегчила его задачу. Он надеялся, что она не очень переживает. Она не заслуживала боли, которую он причинил.

Из ресторана Джордж отправился в Белый дом. Он должен был присутствовать на заседании президентского комитета по равным возможностям трудоустройства, возглавляемого вице-президентом Линдоном Джонсоном. Джордж заключил союз с одним из советников Джонсона — Скипом Дикерсоном. До начала заседания оставалось еще полчаса, поэтому он пошел в пресс-службу, чтобы разыскать Марию.

Сегодня на ней было платье в горошек и под цвет ему лента на голове, стягивающая волосы. Возможно, лента удерживала парик: большинство темнокожих девушек носили замысловатые прически с шиньоном, и симпатичный хвостик на затылке Марии определенно был не ее.

Когда она спросила, как у него дела, он не знал, что ответить. Он испытывал вину перед Норин, но вместе с тем мог со спокойной совестью приглашать Марию пойти куда-нибудь.

— В общем, неплохо, — ответил он. — А у тебя?

Она понизила голос:

— Иногда я просто ненавижу белых.

— Почему это вдруг?

— Ты не встречался с моим дедом.

— Я не встречался ни с кем из твоей семьи.

— Дед и сейчас продолжает иногда читать проповеди в Чикаго, но большую часть времени он проводит в своем родном городе Голгофе, штат Алабама. Говорит, что он до сих пор не привык к холодным ветрам на Среднем Западе. Но он все еще активен. Он надел свой лучший костюм и пошел в магистратуру Голгофы, чтобы зарегистрироваться в качестве избирателя.