Рафаэль - Лорел Гамильтон

в противоположную сторону. У закрытой двери стоял высокий и мускулистый охранник. Он выглядел впечатляюще, но стоило Клодии оказаться рядом с ним, как стало очевидно, что он был как минимум на шесть дюймов ниже ее (15 см. — прим. переводчика). Трудно казаться самым большим парнем в комнате, когда ты им не являешься.

— Клодия. — Поздоровался он коротким кивком вроде тех, что мне кидали в толпе после драки. В родере этот жест означал больше, чем просто подтверждение того, что тебя видят.

Клодия не стала кивать ему в ответ, и это навело меня на мысль, что данный жест был чем-то вроде армейского приветствия. Ты салютуешь офицерам, но для того, чтобы получить подобное приветствие самому, ты должен быть рангом выше. Она просто сказала:

— Франко. — И больше ничего. Очевидно, она считала, что он не заслуживает ответного кивка.

Он приоткрыл дверь для нее, но как только я попыталась пройти следом, он выставил передо мной руку. Я уставилась на нее и призадумалась о том, как поступить.

— Франко, почему твоя рука у меня на дороге? — Голос у меня был нормальным, почти что вежливым. Я узнала этот тон — он означал, что я готова к драке, но пока стараюсь решить дело разговором. Берегу силы, так сказать.

Позади меня раздался голос Пьеретты:

— Мне убрать его для тебя?

— Тебя здесь, киска, быть не должно. — Сказал Франко.

Клодия оказалась по другую сторону от его руки.

— Франко, ей нужен врач.

— Тот, кто получил такие травмы снаружи, еще даже не дойдя до ям, не заслуживает врачебного осмотра. Есть правила, Клодия, и тебе они известны.

— Это не ее кровь. — Ответила Клодия, встав в проходе так, что мне пришлось отступить, а Франко — опустить руку. Пьеретта осталась позади, сбоку от меня. Я отступила достаточно далеко, чтобы у меня было пространство для драки, если придется пробивать себе дорогу через Франко, чтобы получить медицинскую помощь. Пьеретта встала подальше от меня, чтобы у нас появилась возможность напасть на него с флангов, если это будет дозволено. Я восхищалась тем, что у веркрыс такая богатая культура и традиции, но начинала уставать от того, что они вечно выходят мне боком.

Я решила, что драматичный жест поможет нам разрулить ситуацию, и просто задрала свою футболку. Она была мокрой и липла к телу, так что я с трудом подавила в себе желание заорать: «Да отлепись ты от меня!», потому что до сих пор я усиленно игнорировала всю ту кровь, которая пропитала мою одежду до такой степени, словно я прямо в ней искупалась в кровяном бассейне. Логически я понимала, что бывало и хуже. В смысле, я ведь истребительница вампиров, к тому же, я годами обезглавливала цыплят и кого покрупнее, чтобы поднимать зомби. Должна же я была хоть раз обляпаться с головы до ног, верно? Но если такое и бывало, я не могла вспомнить, когда.

Я высвободила достаточно ткани из своих штанов, чтобы выжать футболку, как это делают с мокрой одеждой после стирки, вот только из моей на пол полилась кровь.

Я подняла глаза на Франко, пока она заливала мои руки.

— Кровь не моя.

— Ты явно не пользуешься популярностью, если тебя вызвало столько народу. — Заметил он.

— Там, снаружи, меня пытался убить только один парень, всего один. — Ответила я.

Взгляд Франко стал еще презрительнее и высокомернее.

— Если тебя настолько сильно поранил всего один парень, то ты точно не увидишь докторов. Они здесь для бойцов.

Я ощутила, как поднимается мой гнев, как это всегда бывало, если я не работаю над тем, чтобы держать себя в руках, но стоя здесь, по уши в крови парня, которого я только что разорвала на куски — совершенно случайно, только потому, что не понимала, насколько я сильна, — я знала, что не хочу оставаться спокойной. Мне хотелось забиться в угол и сорваться, кричать, возможно, даже расплакаться, а после сходить в душ и переодеться во что-нибудь чистое, но никто не собирался предоставить мне такую возможность, а если я не могу испытывать свои настоящие эмоции, то я выберу другие.

— Анита, тебе придется объяснить ему или заставить его отойти. Мне жаль, но здесь так принято. — Сказала Клодия.

— Блеск. — Ответила я и посмотрела на здоровяка. Он был как минимум на семь дюймов выше меня (17 см. — прим. переводчика). Секунду я смотрела в его темно-карие глаза, после чего опустила взгляд в центр его тела. Если он что-то сделает, то движение пойдет оттуда. Будь это удар, пинок или попытка вытащить нож, сперва он сдвинет центр своего тела. Смотреть в глаза — это, конечно, круто, но глаза могут соврать, а вот середина его грудной клетки не может. Забавно, это было почти то же самое место, где располагалась его сердечная мышца, а значит, даже в насилии нас ведут наши сердца.

Гнев был теплым — он смыл желание рыдать и биться в истерике. Ярость так долго служила мне щитом от всего мира, что это было как надеть свой любимый свитер — чертовски удобный во всех местах, в него можно было закутаться и чувствовать себя в безопасности.

— Я покрыта кровью своего врага, который пытался убить меня серебряным ножом.

— Серебряным? Как долго тянулась драка, если дело дошло до серебра? — Спросил Франко.

— Этот парень сам с него начал, причем за пределами ворот.

— Покажи ему нож. — Подсказала Клодия.

Я уже и забыла, что он у меня есть, и висит в креплении на боку моих штанов. Тот факт, что это вылетело у меня из головы, означал, что шок был сильнее, чем мне казалось. Я сняла ножны и вытащила само лезвие.

Франко уставился на него.

— Ты грохнула Тони?

— Если это его нож, то да.

— Как ты можешь быть настолько хороша с холодным оружием, чтобы убить Тони? Ты ведь даже не настоящий оборотень.

— Я убила его не ножом. — Ответила я, и гнев отступил, смытый волной усталости, которая накатила на меня с такой силой, что я едва не пошатнулась.

— Что? Ты убила его голыми руками? — Тон Франко сделался ироничным, типа он такой большой и сильный мужик, а я — слабая и маленькая девочка. Я слышу этот тон всю свою жизнь, и он меня чертовски заебал.

— Да. — Ответила я.

— Как? — И снова эта ирония.

— Я вырвала ему руку из плечевого сустава и он истек кровью.

— Человек на это не способен.

— Нет, не способен. — Мягко согласилась я. Гнев, который давал мне чувство безопасности, исчез.

— Рафаэль дал тебе